Анатолий Криворучко - Багдадский вождь: Взлет и падение... Политический портрет Саддама Хусейна на региональном и глобальном фоне

Наиболее распространенный имидж Саддама Хусейна, который сложился в результате оккупации Кувейта летом 1990 года и после войны в Персидском заливе спустя шесть месяцев, был таков: это нерациональный, стремительный, пылкий, достаточно коварный и хитрый, обладающий манией величия человек, имеющий неограниченные амбиции главенствовать над всем Ближним Востоком. Некоторые политологи усматривали историческую аналогию между Саддамом Хусейном и германским диктатором Адольфом Гитлером.

Такое мнение, однако, далеко от истины: Хусейн — это не Гитлер. В то же время оба этих лидера имеют сходные черты. Как и Гитлер, Хусейн поддерживал один из пунктов мировоззрения Дарвина, согласно которому выживает наиболее сильный и приспособленный, а результат оправдывает все средства его достижения. Подобно Гитлеру, Хусейн начисто лишен каких-либо эмоций "в борьбе с врагами" и не нес моральной ответственности за человеческие жизни. Как создатели и руководители политических партий, исповедовавших ярый национализм и извращенный социализм, они создали в своих странах диктаторские режимы и жестоко подавляли оппозицию и инакомыслие. Оба режима проводили акты агрессии против соседних стран (в разной мере, конечно).

И все же имеются существенные различия между этими двумя историческими личностями. Гитлер стремился создать и упрочить "третий рейх" даже ценой больших потерь нации и ценой собственной жизни. Саддам вел свой народ через страдания и жертвы, но он всегда стремился избежать непоправимого исхода для себя и страны. В ирано-иракской войне он пришел к выводу о необходимости прекращения огня через пять дней после начала боевых действий. В войне в Персидском заливе после 48 часов сухопутной операции иракский лидер был вынужден искать выход из создавшегося положения путем прекращения огня. Гитлер, помимо социально-политических и военных, имел и идеологические цели, которых он стремился достичь. Саддам, наоборот, не преследовал каких-либо четких идеологических задач. С его точки зрения, идеология — это просто одно из средств достижения человеком какой-либо цели. Для Саддама не было ничего святого, ни одного принципа, который нельзя нарушить в политических целях.

Напомним, что, несмотря на яростное обвинение Саддамом египетского президента Анвара Садата за его сепаратный мирный договор с Израилем, во время войны с Ираном он, не задумываясь, обратился к тому же Садату с просьбой о военной помощи. В течение последующих лет, когда Египет превратился в сильную военную державу, Саддам рьяно выступал за то, чтобы эта страна превратилась в форпост арабской политики, несмотря на ее сепаратный договор с Израилем. Здесь Саддам заботился только о том, чтобы при необходимости получать военную помощь из Египта.

Когда же Саддам решил захватить Кувейт, он без колебаний обманул своего союзника египетского президента Мубарака, дав "слово чести" не предпринимать подобного действия, пока не будут исчерпаны дипломатические каналы. Как и с Египтом, чисто конъюнктурными были отношения Саддама и с Израилем.

Что же касается так называемого иракского социализма, то это было не чем иным, как популизмом чистой воды, сочетавшим жесткий контроль над государственной экономикой с мерами свободного предпринимательства. Идеи социализма использовались в интересах упрочения собственного политического положения.

Когда исламские деятели Тегерана начали требовать его голову в 1979 году, Саддам быстро изменил тактику борьбы за независимую от церкви школу, облачившись в мантию религиозной набожности. Эта трансформация была наиболее заметна во время кувейтского кризиса и последовавшей после него войны, когда вождь прибегал к сверхортодоксальным религиозным лозунгам, что заставило его ярого врага Хомейни в последующем восхищаться багдадским вождем.

Интересы сохранения власти были также очевидными в подходе Саддама к проблемам во внутренней и внешней политике. Его глубокая озабоченность консолидацией партии Баас против возрастающего внутреннего давления и растущей иранской враждебности подвигли Хусейна на уступки курдскому меньшинству в Мартовском (1970 года) манифесте. Через пять лет, загнав себя в угол, он сделал наиболее важную и унизительную в своей карьере уступку во внешней политике, заключив в марте 1975 года Алжирское соглашение. Оно де-юре признавало важные территориальные потери и де-факто содержало признание иранской гегемонии в регионе Персидского залива.

Эти два соглашения, как и множество других, но менее важных по значению, заключенных во время политической карьеры Саддама, не стоили больше, чем бумага, на которой они были составлены и подписаны. Он в любой момент мог отказаться от всего подписанного и сказанного.

Известный арабский журналист Саид Абуриш, автор нашумевшей книги "Саддам Хусейн: политика мести", утверждает, что иракский диктатор более чем кто-либо другой из ныне живущих политиков пытался "моделировать себя по образцу Сталина". Это утверждение, безусловно, имеет под собой некоторые основания. Еще в молодости начинающий активист Баас говорил, что считает Сталина своим героем, и даже собрал о нем большую библиотеку. Он, по-видимому, придавал особое значение сходству биографий: Сталин ведь тоже рос без отца, родился в глуши, в нищей семье, однако смог стать всесильным хозяином сверхдержавы. Саддам действительно многому научился у своего кремлевского кумира. Приход к власти он отметил волной репрессий, схема которых явно была позаимствована из советских 30-х годов. По всей стране шли аресты министров, генералов, партийных функционеров, высших чиновников. На каждого, как выяснилось, уже имелось досье, полное обвинений, которые никто даже не пытался сделать правдоподобными: Саддам не зря руководил тайной полицией.

Возможно, у Сталина Саддам перенял свой любимый прием: спровоцировать одного из приближенных, а затем покарать его, причем по возможности каким-нибудь ужасным способом, чтобы устрашить остальных. В самом начале войны с Ираном Саддам спросил совета у министров, не стоит ли ему временно отречься от власти? Аятолла Хомейни успокоится, мир будет заключен, и тогда Хусейн снова вернется на пост президента. Он просил министров "быть предельно откровенными". Один из министров счел, что это очень разумный план. Саддам поблагодарил — и тут же арестовал неосмотрительного вельможу. В тот же вечер его изрубленное в куски тело было доставлено домой в брезентовом мешке.

Как и Сталин, Саддам — талантливый режиссер, склонный к эффектным садистским кульминациям. На одном из съездов Баас, когда рекой лились славословия вождю, на сцену внезапно вытащили полуживого от пыток члена партии, который стал называть одного за другим участников заговора, указывая в зал. Их сразу же арестовали и казнили.