Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

В результате создалось совершенно невыносимое положение с жильем, приехавших рабочих с семьями расселять негде.

Среди освобожденных из лагеря и теперь свободно проживающих в поселке много хулиганства, воровства, грабежей и даже были случаи убийств.

Несколько краж и ограблений бывшими заключенными было совершено у работников объекта.

В общественных местах постоянно толпы бывших заключенных. Научные и инженерно-технические работники объекта не могут попасть в кино, стали бояться вечерами и по ночам ходить по улицам…

Мною три раза по этому вопросу подавались докладные записки на имя т. Берия Л. П., но так как никаких решений нет, то я не знаю, доложены ли они ему?»

На этот раз обращение П. М. Зернова было доложено руководителю Атомного проекта СССР. Решение было молниеносным и жестким: «вывезти из зоны всех!». Берия потребовал, чтобы ему регулярно докладывали, сколько осталось на объекте бывших заключенных. Теперь работали только специалисты, без которых строители не могли обойтись. Остальных отправляли на Колыму – уж там-то они никому не смогут раскрыть атомные секреты Страны Советов…

Кирилл Иванович Щелкин лучше других знал, что необходимо для испытания РДС-1, а потому в марте 1949 года он выехал на Семипалатинский полигон. По возвращении он доложил в Совет министров СССР, что «Учебный полигон № 2 к работам, связанным с испытанием изделия КБ-11, совершенно не подготовлен».

Авторитет Щелкина был непререкаем. Он был заместителем главного конструктора, и именно он вел все испытания изделия. Оспаривать его точку зрения было бессмысленно, так как никто ничего не знал об устройстве бомбы, а потому требовалось только одно: выполнять то, что сказал Щелкин.

Для этого нужно строительство:

«а) двух складов для взрывчатых веществ…

б) склад для металлических изделий на 4–5 комплектов…

в) здание для хранения, проверки и регулировки специальной аппаратуры…

г) здание для проверки узловой сборки и хранения центрального взрывателя и заряда…

д) помещение для заправки и оснащения изделия…

е) погребок для хранения специальных изделий…

ж) помещение для жилья на 50–60 человек;

з) постройка асфальтовых дорог между складами взрывчатых веществ и зданиями сборки изделия.

Кроме того, рабочая площадка должна быть оборудована световой и звуковой сигнализацией».

До испытаний оставалось менее полугода, объем работы был огромный, но на заседании Специального комитета, где обсуждались требования К. И. Щелкина, споров не было: надо так надо. Все-таки один вопрос был задан: мол, обязательно ли строить специальное жилье для КБ-11?

– Наши специалисты всегда должны жить отдельно от остальных, – пояснил Щелкин. – Дело не в том, что они какие-то особенные люди (хотя это и так!), но главное в ином: им не нужно контактировать с другими, с теми, кто не допущен к нашим секретам…

С тех пор «бомбисты» (так называли специалистов КБ-11) жили отдельно от остальных участников экспериментов. Будь то испытания ядерного оружия или мирные взрывы.

Берия лично контролировал каждый миллиграмм «аметила» – так условно называли в Атомном проекте плутоний. Ему каждодневно докладывали о работе комбината на Южном Урале, и, пожалуй, только он точно знал, какова производительность реактора.

Накопление плутония шло очень медленно, а оттого Лаврентий Павлович нервничал. Все установленные Сталиным сроки производства первой атомной бомбы в очередной раз срывались. Вот почему свой приказ о плутонии Берия контролировал лично. Впрочем, как и многое другое…

24 марта 1949 года Л. П. Берия получил письмо из Спецкомитета. В нем, в частности, говорилось:

«В готовых изделиях предполагается применять „аметил“ в сплаве с галлием. Для выяснения того, какой состав сплава является наиболее выгодным, надо провести в КБ-11 детальные исследования физико-химических свойств сплавов различного состава. Для уточнения условий хранения также необходимо знание физико-химических свойств указанных сплавов.

Предполагается исследовать 20 образцов весом около 200 миллиграммов каждый.

Прошу вашего разрешения отправить 4 грамма „аметила“ т. Харитону для проведения научно-исследовательских работ.

Тов. Харитон подтвердил, что весь „аметил“ сохранится. Если и будут потери при изготовлении шлифов, то незначительные, возможно, что и этих потерь удастся избежать.

Тт. Ванников и Курчатов подтверждают необходимость отправки 4 граммов „аметила“ к Харитону».

Последнюю фразу Берия подчеркнул дважды, а потом написал свою резолюцию:

«Согласен. 1. Передать под ответственность тов. Зернова. 2. Тов. Сазыкину проследить за обеспечением надлежащего порядка доставки, хранения препаратов и секретности работ. Л. Берия. 25 марта 1949 г.».

Н. С. Сазыкин работал в Совете министров СССР. О ситуации в Атомном проекте он иногда докладывал самому Сталину, минуя Берию. Лаврентий Павлович это прекрасно знал. Сначала в своей резолюции он упомянул еще двух сотрудников МВД, но, немного подумав, зачеркнул их фамилии: вдруг «сам» подумает о том, что весь аппарат Совета министров под его контролем?!

С самого начала подразумевалось, что первый экземпляр А-бомбы будет точной копией той, что была создана американцами. И испытания предполагалось провести «воздушные», то есть бросить бомбу с самолета.

Из документов Атомного проекта СССР:

«Осенью 1946 года решением Совета министров СССР в помощь КБ-11 для разработки радиодатчика, т. е. прибора, предназначенного для подрыва изделия РДС-1 в воздухе на заданной высоте, было привлечено ЦКБ-326 (гл. конструктор Скибарко А. И.)…»

Это было единственное в стране КБ, где могли создать новый и абсолютно надежный радиодатчик – прибор «Вибратор».

Параллельно в ОКБ-700 Кировского завода, что находилось в Челябинске, разрабатывалась конструкция бародатчика. Два прибора должны были действовать одновременно, и только в этом случае атомная бомба взрывалась.

Три года шла работа. За это время в КБ-11 был сконструирован сферический заряд, корпус изделия, блок зажигания, системы автоматики и инициирования. Пришло время комплексных испытаний.

Из документов:

«Радиодатчик ЦКБ-326, так же как и бародатчик ОКБ-700, предназначался для подрыва изделия в воздухе на заданной высоте, но КБ-11 считало до сих пор, что радиодатчик должен был являться основным прибором для подрыва изделия, а бародатчик – дублером.