Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

«1. Принять разработанные и представленные акад. Курчатовым И. В. следующие предложения о мощности, составе и характеристике завода № 817, рассмотренные и утвержденные техническим и инженерно-техническим составами Специального комитета:

Мощность завода по выработке плутония – 100 г/сут.

Расход урана – 1000 кг/сут.

Количество урана в уран-графитовом котле – 100–150 т…»

Всего сто граммов плутония в сутки… Что же это за столь неведомый и загадочный материал, ради получения ста граммов которого вся промышленность страны работала денно и нощно, выполняя самые экзотические заказы?!

Но даже сам Курчатов еще почти ничего не знал о плутонии… И руководству страны оставалось лишь одно: доверять Курчатову и верить тем данным разведки, которые пришли из-за океана.

Впрочем, было еще одно свидетельство об особых свойствах плутония – это гигантский атомный гриб, который поднялся над Нагасаки.

А гриб над Хиросимой подтверждал, что и второй путь создания атомного оружия – получение урана-235 – тоже существует…

Однако Курчатов настаивал, что именно плутонию следует отдать предпочтение, и потому в постановлении от 9 апреля 1946 года появляются такие строки:

«2. Установить срок ввода в действие агрегата № 1 завода № 817 – 1 июля 1947 г. и цехов по химической переработке – к 1 сентября 1947 г.

…Возложить научное руководство проектированием на акад. Курчатова И. В.

…обеспечить начало выдачи рабочих чертежей по отдельным объектам основных сооружений завода № 817 с мая 1946 г.;

…выдать к 1 июля 1946 г. задания заводам-поставщикам на изготовление агрегата № 1 по утвержденному техническому проекту;

…выдать к 1 августа 1946 г. министерству машиностроения и приборостроения технические условия и задание на изготовление оборудования химических цехов…»

Таких темпов и такого масштаба строительства принципиально нового производства в истории промышленности и науки еще не было. Правда, некоторые историки пытаются убеждать, мол, мы «дублировали» американцев, а потому ничего принципиального не создавали… Но как раз опыт создания первого промышленного реактора убеждает в обратном! Ведь именно в этой точке роста будущей атомной промышленности СССР мы не стали дублировать американцев, а пошли своим путем, который и помог решить атомную проблему не только в кратчайшие сроки, но и при минимальных (по сравнению с американцами) затратах.

– Я не располагал никакими данными об их реакторах, – рассказывал мне академик Н. А. Доллежаль. – Как ни странно, но я благодарен судьбе за это. Мне ничто не мешало размышлять, предлагать не только простые, но и рациональные конструкции. А потому я предложил «вертикальный реактор». Не «горизонтальный», как в Америке, а именно «вертикальный». В этом была простая логика: надо использовать силу земного тяготения, когда загружаешь уран в реактор, и мне казалось, что сверху это делать удобнее и надежнее…

Идея главного конструктора реактора Н. А. Доллежаля, конечно же, ускорила работы по созданию «агрегата № 1», однако сроки, определенные постановлением СМ СССР № 802–324сс/оп, оказались нереальными. Их пришлось несколько раз переносить. Сталин терпеливо ждал: он был прекрасно осведомлен, насколько сложную проблему приходилось решать ученым и инженерам.

7 января 1946 года у Сталина прошло совещание с приглашением большой группы ученых. На нем был сделан «Доклад о состоянии работ по получению и использованию атомной энергии». Совещание организовывали Л. Берия, Г. Маленков и Н. Вознесенский.

Сталин не очень внимательно слушал докладчиков. Но вопросы ученым, которые сидели за столом, задавал. Причем у Кикоина спросил о разделении изотопов методом диффузии, у Корнфельда – о тяжелой воде, у Харитона – о конструкции бомбы, у Курчатова – о котле «уран – графит»… Естественно, у участников совещания возникло ощущение, что «великий вождь и учитель» знает об атомной проблеме гораздо больше, чем они. Вокруг этой встречи возникла своеобразная легенда: мол, за каждым участником Атомного проекта Сталин следит внимательно и готов в любое время прийти ему на помощь.

Такая встреча со столь широким приглашением ученых была единственной, а потому легенда о ней живет до сих пор…

На самом деле все гораздо прозаичнее. За несколько дней до совещания Сталину была направлена подробная информация о состоянии дел по Атомному проекту и рассказ о конкретной работе каждого ученого, привлеченного к нему.

Обычно на документах, направляемых Сталину, стояли привычные для того времени слова: «Сов. секретно. Особой важности». Однако на сей раз на листке бумаги значилось: «Строго секретно. (Особой важности.) Написано в одном экземпляре». Тем самым Берия подсказывал Сталину, что он является единственным человеком, который располагает всей информацией об Атомном проекте.

И.В. Курчатов на прогулке. Это фотография сделана на территории Института атомной энергии рядом с коттеджем, где жил ученый.

Два друга – И.В. Курчатов и Е.П. Славский.

А.Д. Сахаров и И.В. Курчатов.

И.Е. Тамм и И.В. Курчатов.

После успешного испытания И.В. Курчатов и Ю.Б. Харитон решили несколько дней провести в горах Средней Азии.

С.П. Королев, И.В. Курчатов И М.В. Келдыш. Эта встреча трех великих ученых обеспечила безопасность нашей страны – под их руководством был создан наш ракетно-ядерный щит.

И.В. Курчатов и академик В.А. Фок.

Академики П.Л. Капица, И.В. Курчатов и А.Ф. Иоффе.

Жолио Кюри (справа) в гостях у И.В. Курчатова в Институте атомной энергии.

Академики Я.Б. Зельдович, Ю.Б. Харитон и Н.Н. Семенов в перерыве заседаний Общего собрания Академии наук СССР.