Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Дозиметрист преградил ему путь:

– Вам больше нельзя. Вы уже получили разрешенную дозу!

Ефим Павлович отодвинул его в сторону:

– Как директор вам запрещаю, а себе даю разрешение на второй заход…

Шестнадцать дней продолжалась ликвидация этой аварии…»

А. Гуськова (член-корреспондент АМН России):

«В отличие от многих других своих „знакомств“ – с И. В. Курчатовым, Б. Л. Ванниковым, Б. Г. Музруковым, А. А. Бочваром – я никогда не была нужна Е. П. как врач. Иногда он был посредником между мной, молодым тогда врачом, и одним из этих „великих пациентов“, иногда о ком-то, обыкновенном труженике отрасли, конкретно меня спрашивал или просил помочь. Очень скупо говорил о своих болезнях и тогда, когда они уже посещали, но всегда интересовался моим мнением о состоянии физического и душевного здоровья профессионалов и населения, вовлеченных в орбиту атомной отрасли. Так было все годы – от первой встречи на Урале и до грустных и трудных дней – ухода с поста министра. В памяти моей остались очень разные этапы общения с Е. П. на комбинате – во время его приездов или работы там, сугубо официальные, но всегда неординарные по его манере держаться. Я видела его чаще в окружении соратников – достаточно ярких личностей. Он был крупным, богатырски сложенным, склонным к полноте человеком. Однако легко двигался, обладал громким голосом, очень выразительной речью, иногда гневной, иногда шутливо-грубоватой.

Государственный масштаб его личности неизменно впечатлял меня. Конечно, Е. П. был представителем власти той эпохи – авторитарной, не останавливающейся перед жесткими и нелегкими для людей решениями, но и к себе Е. П. был высоко требовательным, умеющим подчинять все интересам страны, как он их понимал. Удивительно охватывал Е. П. сложную панораму событий и объектов, размещенных в огромном пространстве страны и в их сегодняшнем облике, и в перспективах на будущее».

А. Бриш (главный конструктор ядерного оружия):

«Е. П. многократно демонстрировал уважительное, бережное отношение к ученым и науке, поддерживал ученых и оказывал им помощь, отвергая командный метод в науке, лично вмешивался, если возникал конфликт между руководством и учеными. Е. П. говорил: „Сейчас в моем министерстве своя академия наук: академиков – 24, докторов наук – 670 и кандидатов – 4500. Героев Социалистического Труда – 25. Грандиозное хозяйство! И основа всего – Игорь Васильевич Курчатов. Он – фундамент всему! Вот Харитон Юлий Борисович, он был главным в ‹конструкции›. Главные теоретические расчеты выполняли Зельдович и Сахаров…“ Ефим Павлович безгранично верил в науку…»

Б. Литвинов (академик, главный конструктор ядерного оружия):

«Последняя наша встреча – даже не встреча, а мое присутствие на прощании Ефима Павловича Славского с министерством. Меня поразила на этом прощании бесстрастность его констатации необходимости ухода с поста министра и то, что практически вся его прощальная речь была, по существу, воспоминанием об Игоре Васильевиче Курчатове. Как вдохновенно и ярко говорил он об этом великом человеке. Трогательным и печальным было это прощание с Ефимом Павловичем Славским. Казалось, что мы прощаемся не просто со Славским, а с целой эпохой в государстве „Минсредмаш“, и, как стало ясно позднее, так оно и было».

Что еще можно добавить к словам академика? Да и нужно ли?

Создателей ядерного оружия опасности подстерегали на каждом шагу. Те материалы, с которыми они имели дело и о которых было известно так мало, непрерывно преподносили «сюрпризы». Некоторые из них могли свести на нет усилия тысяч людей всего за два-три дня…

Свой норов и «отвратительный характер» (выражение академика Бочвара) демонстрировал плутоний.

Сейчас хорошо известно, что даже большой кусок металлического плутония превратится в кучу «трухи», если оставить его незащищенным во влажной атмосфере. Окисляется этот металл очень быстро, и попробуй предугадай это, если никогда в жизни с этим металлом не сталкивался и если его в природе не существует!

Весь комплекс металлургических и металловедческих проблем по созданию заряда для атомной бомбы был поручен Андрею Анатольевичу Бочвару. В 1946 году, когда он был привлечен к Атомному проекту, он уже был весьма известным ученым, академиком. Под научным руководством А. А. Бочвара был получен сплав плутония на заводе «В» комбината № 817, из которого сделаны детали первой атомной бомбы.

Впрочем, пока никаких деталей еще не было, а характер плутония был неизвестен. В распоряжение исследователей пока поступали миллиграммы делящихся материалов. Определить по ним характеристики материалов, измерить тепловые эффекты образования окислов, построить диаграммы состояния, – все это казалось невозможным. Конечно, сразу все выяснить не удалось, но уже вскоре стало понятным, что плутоний и ряд других материалов нуждаются в мощной коррозионной защите. Не будет ее – и вместо урана, плутония, других делящихся материалов конструкторы получат «говно», как грубо, но довольно точно определил сложившуюся ситуацию Берия.

Впрочем, поначалу особых волнений не было, так как аналогичная проблема с коррозией возникла и по металлическому урану, однако она вскоре была успешно решена.

15 августа 1946 года руководители Атомного проекта предоставили Л. П. Берии «Отчет о состоянии работ по проблеме использования атомной энергии за 1945 г. и семь месяцев 1946 г.». Документ был написан от руки в единственном экземпляре. Предназначался он, конечно же, для Сталина. В этом отчете суммировалось все, что было сделано за год, прошедший после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.

В документе довольно подробно рассказано, как именно будет осуществляться защита урановых блочков от коррозии и какие материалы нужны для создания уранового котла:

«Металлический уран подвергается сильной коррозии под действием горячей воды, и поэтому цилиндрические блоки, выпускаемые заводом № 12, не могут быть применены в котлах без предохранения их поверхности от действия воды специальной защитной оболочкой.

Защитная оболочка должна быть абсолютно герметичной и иметь надежный контакт с поверхностью металлического урана…»

Далее в документе говорится о том, что создано четыре способа защиты урановых блочков, оболочки сделаны из алюминия…

«Было показано также, что пропускание токов силой 10 000 ампер через охлаждаемый водой урановый цилиндр не приводит к расплавлению урана и ухудшению оболочки.

Таким образом, задача защиты урана от коррозии также получает научно-техническое решение».