Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Во-вторых, Вы недооцениваете трудности работы в моей стране. Если надо было бы только остерегаться таких вещей, как беготня с фотоаппаратом, то дело обстояло бы сравнительно просто. Вся трудность условий моей страны заключается именно в том, что нет никакой уверенности в том, что не произойдут вещи, которые нельзя совершенно предусмотреть. Вас, например, могут задержать, если Вы после 12 часов ночи едете с Иокахамы в Токио, и доставить в ближайший полицейский участок, как то случилось со мной во время съемки крестьянских домов. Нет гарантии ни от какого насилия в любое время дня и ночи, особенно когда люди взвинчены февральскими и другими событиями; тут логика летит к чертям и можно ожидать всего. В этом заключается исключительная трудность работы в этой стране и связанная с этим напряженность. Это относится и к местным людям: если они долго расхаживают по улице и попадают на глаза какому-нибудь шпику, он может забрать их и отправить в участок. Поэтому прошу Вас, г. Замдиректора, представить все происшедшее в этом свете. Здесь особая почва, на которой иногда не действуют общие правила, о которых Вы мне напоминаете, но тем не менее они, конечно, не теряют своего значения, надо только умело применять их в каждом отдельном конкретном случае, что здесь чрезвычайно трудно вследствие царящего произвола.

2 пункт. Второе обстоятельство подобно первому. Я вовсе не расхаживаю по улицам с красногалстучными левыми. Верно, что одно местное лицо было объявлено раньше красным и, конечно, арестовано. Но с остальными этого не было, и их просто захватили при больших налетах. Один, видимо, обвинялся в том, что нарушил выборные законы, высказавшись во время предвыборной кампании за выборы городского совета.

Вообще, непосредственное общение я имею только с Джо и Отто, с остальными же косвенно, часто даже косвенно через Джо и Отто. Наконец, Ронин сидит за старую китайскую историю, которая недавно снова сплыла в связи с арестами в Маньчжурии. Тем не менее, я охотно соглашаюсь, что Ваши предостережения в связи с левыми имеют под собой почву, если даже это и не соответствует действительной картине.

3 пункт. По вопросу о возможности существования тайного японо-германского военного соглашения я смогу сообщить окончательные данные с ближайшей почтой по возвращении Кот. Но надо сказать, что имеющиеся данные и кое-какие другие моменты говорят против этого. Мне кажется, почти наверное, такого соглашения нет, и оно для германской стороны ни в коем случае нежелательно. Эту точку зрения разделяют также Дик, Кот, Мейн, Канн. Я в этом вопросе уверен, и Ваши предположения не соответствуют действительности.

4 пункт. Я говорил с Алексом об Ингрид, и мы решили, что связь даже изредка необходима.

5 пункт. Я очень прошу вас /об этом я уже телеграфировал/ посылать мне отныне деньги на Гонконг-Шанхай Банк. Было бы также желательно чтобы голландский отправитель имел иной адрес, а не адрес отеля; или же, если это невозможно, переводил деньги по телеграфу для того, чтобы в Токио не появлялся этот адрес отеля.

6 пункт. На этот раз не запрашиваю, интересуют ли вас немецкие материалы и информация, так как по временам получаю кое-какие сведения конфиденциального свойства, достать которые нелегко. Некоторые из них я уже переправил Вам.

7 пункт. По остальным вопросам я подробно говорил с Алексом, и он Вас, вероятно, информирует по всем вопросам, в том числе и о Чезе.

8 пункт. Я уже приготовил новую почту. Она сможет быть отправленной сейчас же после моего возвращения через Густава. Все обещанное выполнено. Материал у меня большой, я надеюсь, что кое-что для Вас будет интересно.

Будьте здоровы, г. Замдиректора.

Еще раз сердечно благодарю за Ваши письма и пожелания.

Жму руку.

Ваш Р.».

На категорический запрет Центра поддерживать связи с японской агентурой Зорге ответил: «… я охотно соглашаюсь, что Ваши предостережения в связи с левыми имеют под собой почву, если даже это и не соответствует действительной картине». Такой ответ, предполагал, что он как работал с японской агентурой, так и будет работать, не вдаваясь в особые объяснения.

Зорге не выполнил указания Центра в отношении японской агентуры и даже не попытался отстоять свою позицию по использованию «туземных людей» в последующей переписке (оставив за собой последнее слово). Следует заметить, что об обсуждении этого вопроса при личной встрече с Боровичем нигде не упоминается.

Однако и Центр не был последователен в своих указаниях. Вскоре будет пересмотрен запрет связи с «Отто» и «Специалистом» и принято решение передать их «Ингрид» — Айно Куусинен.

Категорический запрет Центра поддерживать связь с «туземными людьми, как с оставшимися на свободе, так, особенно, с арестованными и выпущенными на свободу», являлся, по сути, запретом поддерживать или устанавливать связь с лицами, причастными к коммунистическому и левому движениям, как в прошлом, так и в настоящем. Связи с активистами левого и коммунистического движений, среди которых были и такие, кто уже не раз подвергался полицейским репрессиям, — создавали реальную угрозу для резидентуры. Тем не менее Одзаки и Мияги, составлявшие костяк японской агентуры, принадлежали именно к таким лицам.

Категоричность Центра не привела к исправлению «Рамзаем» его ошибки. Не на высоте оказался и «Алекс», у которого не нашлось аргументов для объяснения всей опасности подобных связей. Вплоть до провала в числе агентов «Рамзая» оставались активисты левого и коммунистического движений, состоявшие под надзором полиции.

«Чез», о котором упоминает в своем письме Зорге, Джон Луумис Шермэн, под фамилией Чэйз находился в Японии в 1934–1935 годах с задачей создать нелегальную агентурную сеть и подобрать для нее людей.

Из Меморандума (Мемо — изложение содержания телеграмм) от 25.7.36: «Предупреждает (Рамзай. — М.А. ) об аресте японца Ока (художник партийной газеты в Калифорнии) при возвращении его в Японию. Ока знает почти всех членов партии-японцев в Калифорнии. У Джо туберкулез. Р. просит помощника для замены Джо».

У Зорге была кандидатура для замены Мияги («Джо»). Речь шла о японском коммунисте, художнике-монументалисте, ученике Диего Риверы Нода Хидео (псевд. «Нэд»). В 1934 г. он вместе с Шермэн-Чэйз («Дон») был послан в Токио для открытия там отделения литературного агентства «American Feature Writes Syndicate». Агентство существовало около восьми месяцев; оно было срочно ликвидировано в 1935 г., когда РУ получило сведения об арестах в Европе разведчиков, знавших о его подлинном назначении, и операция была прекращена. В 1934–1935 годах Зорге встречался с «Доном» в Токио, а также, возможно, и с Нодой. Так или иначе, о свертывании операции по созданию отделения литературного агентства в Токио он знал. Этим и объясняется его настойчивость в передаче на связь Нода.