Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Арестованные Примаков и Путна морально были сломлены… длительным содержанием в одиночных камерах, скудное тюремное питание… вместо своей одежды они были одеты в поношенное хлопчатобумажное красноармейское обмундирование, вместо сапог обуты были в лапти, длительное время их не стригли и не брили, перевод… в Лефортовскую тюрьму и, наконец, вызовы к Ежову их сломили, и они начали давать показания» [567].

11 июня 1937 года Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР были осуждены по обвинению в измене Родине (ст. 58-1 „б” УК РСФСР), терроре (ст. 58-8), военном заговоре (ст. 58–11) к расстрелу следующие видные военоначальники:

1. Маршал Советского Союза Тухачевский Михаил Николаевич, 1893 г. рождения, член ВКП(б) с 1918 г., кандидат в члены ЦК ВКП(б), член ЦИК СССР, заместитель наркома обороны СССР;

2. Командарм 1 ранга Якир Иона Эммануилович, 1896 г. рождения, член ВКП(б) с 1917 г., член ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР, командующий войсками Киевского военного округа;

3. Командарм 1 ранга Уборевич Иероним Петрович, 1896 г. рождения, член ВКП(б) с 1917 г., кандидат в члены ЦК ВКП(б), член ЦИК СССР, командующий войсками Белорусского военного округа;

4. Командарм 2 ранга Корк Август Иванович, 1888 г. рождения, член ВКП(б) с 1927 г., член ЦИК СССР, начальник Военной академии им. М. В. Фрунзе;

5. Комкор Эйдеман Роберт Петрович, 1895 г. рождения, член ВКП(б) с 1917 г., председатель Центрального Совета Осоавиахима СССР;

6. Комкор Фельдман Борис Миронович, 1890 г. рождения, член ВКП(б) с 1919 г., бывший начальник Управления по начсоставу НКО СССР;

7. Комкор Примаков Виталий Маркович, 1897 г. рождения, член ВКП(б) с 1914 г., заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа;

8. Комкор Путна Витовт Казимирович, 1893 г. рождения, член ВКП(б) с 1917 г., военный атташе СССР в Великобритании.

В 1956 году Главная военная прокуратура и Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР проверили уголовное дело Тухачевского и других осужденных с ним лиц и установили, что обвинение против них сфальсифицировано. Военная коллегия Верховного суда, рассмотрев 31 января 1957 года заключение Генерального прокурора, определила: приговор Специального судебного присутствия Верховного суда СССР от 11 июня 1937 года в отношении Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Примакова, Путны и Фельдмана отменить и дело за отсутствием в их действиях состава преступления производством прекратить. В том же 1957 году Комитетом Партийного Контроля при ЦК КПСС все эти лица были реабилитированы и как члены партии.

Статья 58 Уголовного кодекса РСФСР 1926 года с последующими изменениями входила в его Особенную часть, главу 1-ю — «Преступления государственные», и была отнесена к «Контрреволюционным преступлениям» [568].

На «обочине» «дела о военно-фашистском заговоре в Красной Армии» фабриковались менее крупные дела, но с тем же исходом — ВМН. «Наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем», — сказал 2 июня 1937 года И.В. Сталин на расширенном заседании Военного Совета при Народном комиссаре обороны СССР. Выходит, НКВД снабдил вождя «вескими доводами» для подобного утверждения.

Почему среди арестованных органами НКВД военачальников и лиц комсостава, большей частью героев Гражданской войны, так мало оказалось людей, способных противостоять злу, отстаивать свою правоту? Почему они покорно шли на заклание? Объяснений здесь несколько. Арестованные давали показания не только под пытками, но и под угрозой их применения. Человека добивали условиями содержания: чтобы сломить волю его лишали сна, не давали воды, заставляли часами стоять. Согласие дать показания связывались как с собственной жизнью арестованного, так и с жизнью и благополучием его близких. Наконец, встречались и такие, кто оговаривал сослуживцев, начальников и подчиненных, следуя призыву к партийной совести: «Это надо партии!». Однако были и те, кто находил в себе силы и мужество и ложных показаний не давал. Таких были единицы и среди них — руководитель военной разведки И.И. Проскуров. Были еще и такие, кто позднее отказывался от выбитых из них показаний. Одни это делали в ходе следствия, другие этот шаг, чреватый новыми испытаниями, приурочивали ко дню суда (в их числе был и.о. начальника Разведупра РККА А.Г. Орлов).

Из «Справки по архивно-следственному делу № 975181 на ФРИНОВСКОГО Михаила Петровича, быв. зам. наркома НКВД СССР, арестованного 6 апреля 1939 года»:

«В заявлении от 11.IV.39 г. на имя Берия — ФРИНОВСКИЙ указывает, что следственный аппарат во всех отделах НКВД был разделен на “следователей колольщиков”, “колольщиков” и “рядовых” следователей (выделено мной. — М.А .).

“Следователи колольщики” были подобраны в основном из заговорщиков или скомпрометированных лиц, бесконтрольно избивали арестованных и в короткий срок добивались от них “показаний” и умели грамотно, красочно составлять протоколы допросов. Группа “колольщиков” состояла из технических работников, которые, не зная материалов дела, избивали арестованных до тех пор, пока они не стали давать “признательные” показания.

Протоколы не составлялись, делались заметки, а затем писались протоколы в отсутствие арестованных, корректировались и давались на подпись арестованным, которые отказывались, и их вновь избивали.

При таких методах следствия арестованным подсказывали фамилии — показания давали следователи, а не подследственные. Такие методы Ежов поощрял.

Сознательно проводилась Ежовым неприкрытая линия на фальсифицирование материалов следствия о подготовке против него террористических актов дошла до того, что угодливые следователи из числа “колольщиков” постоянно добивались “признания” арестованных о мнимой подготовке террористических актов против Ежова».

Можно ли каждое признание, сделанное арестованными, квалифицировать как самооговор или оговор? Можно ли утверждать, что все показания были фальсифицированы? Очевидно, что нет. Следует допустить, что отдельные показания соответствовали действительности. Как будет видно из показаний начальника Разведотдела штаба ОКДВА полковника Покладок, последний в ряде случаев (в части показаний о деятельности Зорге и оценке этой деятельности) опирался на документы, которые готовились в 7-м отделении, руководимом им до перевода в Хабаровск. Можно ли однозначно утверждать, что в 1920-е — 1930-е годы к нелегалам и разведчикам «под крышей» за рубежом не было «подходов» со стороны иностранных спецслужб, а если таковые были, то все они заканчивались безрезультатно?

Самооговор сопровождался оговором. Число лиц, втянутых в орбиту ложных обвинений, росло со скоростью цепной реакции: показания одного приводили к аресту нескольких человек, нередко их были десятки. Факт оговора (приводивший чаще всего к высшей мере наказания) не учитывался при массовой реабилитации в середине 1950-х тех, кто давал ложные показания, на основании которых формировались обвинения в участии в «заговорах» и «шпионаже».