Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

После отъезда Зорге агентурная сеть переживала отдельные локальные провалы, не затрагивавшие всей сети, сокращалась и вновь развивалась всё на том же фундаменте, заложенном Зорге.

Перечень «шанхайских грехов» был сформулирован 5 мая 1936 г. в «Заключении по шанхайскому провалу 1935 года» полкового комиссара П.В. Воропинова [207]. Заключение было составлено на основании «Выписки из материалов расследования по шанхайскому делу», подготовленной начальником 7-го отделения 2-го Отдела полковником Покладок. Во всех последующих справках, составляемых на токийскую резидентуру Зорге, неизменно фигурировало перечисление его «шанхайских грехов», что являлось исходным пунктом для сомнений в полноценности резидентуры.

В «Заключении» отмечалось следующее:

«II. Состояние резидентуры перед приездом Абрама.

До приезда Абрама шанхайской резидентурой руководил с 1931 г. резидент Рамзай, который в своей работе допустил целый ряд ошибок в подборе кадра источников, в построении сети, в организации связи с источниками…

При Рамзае была создана расплывчатая, весьма громоздкая сеть, преимущественно состоявшая из китайцев-партийцев, полученных и привлечённых к работе через китайский партийный аппарат или через лиц, близких к партии /как, например, Агнес Смедли/, которые, несомненно, находились под постоянным наблюдением иностранных разведок.

Засорённость сети непроверенными людьми: из 93 источников к началу 1933 г. только 4–5 давали удовлетворительную информацию, а остальные являлись неработающим балластом.

Рамзай сам производил вербовки у себя на квартире, тут же принимал своих источников, и поэтому многие источники знали настоящую фамилию Рамзая и его адрес.

Ряд других моментов сигнализировал, что Рамзай, а, возможно, и часть его сети раскрыты полицией:

I. Предупреждение, полученное нашим радистом “Зеппель” от знакомого ему английского полисмена, что доктор Сорге /Рамзай/ является агентом Коминтерна и СССР, чтобы “Зеппель” подальше держался от Рамзая /заявление тов. Зеппель/.

2. Случай требования английской полицией, предъявленного к госпиталю, о выдаче им советского агента доктора Сорге, Рамзая, когда последний лежал в госпитале с переломом плеча в Шанхае.

3. Заявление кельнерши Паулю, что доктор Сорге /Рамзай/ является советским разведчиком, “о чём знает весь Шанхай”. /Телеграмма Пауля в Центр в 1932 г./.

4. Выполнение Рамзаем /одновременно, когда он имел сеть и руководил нашей работой и людьми, с ним связанными/ обязанностей субредактора коммунистической газеты “Чайна-Форум” было недопустимым совмещением для нелегального резидента, легко раскрывавшим его перед полицией».

В подавляющем большинстве случаев приведённые факты не соответствовали истинному положению вещей и являлись плодом невнимательного, предвзятого и недобросовестного анализа документов шанхайской резидентуры полковым комиссаром Воропиновым.

Взять хотя бы утверждение о засорённости агентурной сети непроверенными людьми, когда из 93 источников к началу 1933 г. только «четыре-пять давали удовлетворительную информацию». «Характеристика лучших связей в шанхайской резидентуре» свидетельствует об обратном: подобные утверждения были далеки от действительности.

Все претензии к Зорге на предмет его расконспирации, которые имелись в распоряжении Центра и шанхайской резидентуры, приведены и проанализированы ранее. Свидетельство «Зеппеля» (Вейнгарта), если оно и существовало, было зафиксировано значительно позже. Удивляет лишь, почему Вейнгарт не доложил Зорге об услышанном. Зорге рвался «домой», в Советский Союз, и не стал бы скрывать от Центра доклад Вейнгарта, дававший основание для его безотлагательного отъезда. Такое заявление напоминает грязный донос человека, которого Зорге воспринимал как товарища и соратника.

Требование английской полиции о выдаче им советского агента доктора Зорге не подтверждается никакими документами и является плодом воображения анонимного автора. Подобное требование по сути абсурдно. Для чего могло понадобиться забирать «советского агента» из больницы, а не из дома, где он проживал? Ведь в таком случае ни у кого не понадобилось бы спрашивать разрешения.

То, о чём докладывал Римм, известно, и никакого упоминания о кельнерше у него нет. Эту историю следует воспринимать, как следствие фантазии Воропинова или очередного анонимного источника. Нельзя исключить, однако, что автором «свидетельства» является Римм. Подобное предположение имеет право на существование, учитывая, что на допросе в июле 1938 г. он показал, что Зорге якобы является германским и английским агентом.

Перечень «шанхайских грехов» «Рамзая», изложенный в «Заключении по Шанхайскому провалу 1935 года» (и фигурирующий во всех справках на резидентуру как главный «козырь» обвинений против него), не соответствовал истинным фактам и являлся плодом недобросовестного анализа документов.

Совершенно очевидно, что сведения, которые Зорге в случае поездки под своей фамилией представлял при заполнении документов в государственных органах Германии в 1933 году, должны были зеркально повторять сведения, сообщённые при оформлении поездки в 1930 году, с добавлением шанхайского периода, хотя выезжал он в Японию в иных политических условиях.

Судя по всему, выезд из Германии и въезд в СССР в октябре 1924 года были оформлены совершенно легальным образом. Выезжал он из Германии с женой. Брак с Кристиной Герлах (по первому мужу) был зарегистрирован в 1922 году. Поскольку выезд был легальным, в соответствующих документах должны были остаться отметки. При оформлении поездки в Китай в 1930-м Зорге должен был документально ответить на вопрос, где проживал с конца 1924 года и до начала 1930-го, ведь постоянного местожительства в Германии у него в этот период не было. Ответ на этот вопрос и попал впоследствии в его полицейские досье: вероятнее всего, Зорге указал, что проживал в СССР.

Кристина уехала из СССР обратно в Германию в 1926-м и оказалась вне досягаемости советских властей, зато в пределах досягаемости немецкой полиции, поэтому спецслужбам Германии не составляло труда узнать, что Рихард Зорге пять лет проживал в СССР [208].

Фактом, который трудно было скрыть, являлась публикация его статей в печатном органе Коминтерна журнале «Коммунистический интернационал», издававшемся на трёх языках: русском, немецком и французском. По 1926 год включительно там было опубликовано четыре его статьи, однако уже с 1926-го он начинает печататься под псевдонимом Р. Зонтер (в одном случае — К. Зонтер).

В 1930 году, при оформлении документов в Германии, самым разумным было упомянуть о пребывании в СССР. Тем более что для того времени это не было криминалом: у СССР с Германией были тогда оживлённые экономические, политические и военные связи.