Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

В декабре 1932 г. Одзаки попытался восстановить связь с шанхайской резидентурой и в конце декабря выехал в Пекин для встречи с Агнес Смедли. Результаты их встречи казались многообещающими и позволяли отказаться от Фунакоси, к которому появились претензии уже со стороны «Пауля».

19-го января 1933 года из Шанхая за подписью «Джона» — Стронского была направлена телеграмма, сообщавшая о результатах встречи: «Видались с нашим бывшим шанхайским японским информатором Осаки /запросите Рамзая/. Осаки согласился дальше работать для нас в Японии, посылая информацию в Шанхай. Кроме того, привёз для нашей работы двух японцев. Одного связали в Тяньцзине с нашей там резидентурой. Другой остаётся работать в Пекине. Кроме этого, передал нам две связи в Дайрене, которые смогут быть использованы. Надеемся устранить в скором времени легализационные трудности и получить японского информатора для Шанхая. Подробности сообщит вам Пауль в письме с почтой № 1».

Резолюция Берзина: «т. Климову. Прошу зайти ко мне вместе с т. Рамзаем».

Вот что об этой встрече докладывал Римм в Москву из Шанхая 17 января 1933 г.: «Кроме того, в последних числах декабря из Японии в Пекин приезжал наш бывший яп[онский] сотрудник Осака (Одзаки. — М.А. ) и встретился там с Агнес, которая нами специально была выслана туда для переговоров с Осака. По дороге (отвозил почту в Харбин. — М.А. ) я встретил Агнес в Пекине и выяснил результаты её переговоров с Осака. Выясняется, что Осака сам согласен возобновить работу с нами. Во-вторых, он нашёл в Японии одного профессора, который в феврале переезжает в Шанхай на год-полтора и которого он рекомендует как своего хорошего друга и знатока японской внутриполитической жизни. С прибытием этого профессора мы намерены порвать связь с настоящим нашим яп[онским] информатором Фунакоси, который за последнее время стал весьма неаккуратным и боязливым в работе. Затем тот же Осака связал Агнес в Пекине с корреспондентом яп[онской] газеты “Асахи” — Кавай (Каваи Тэйкити. — М.А. ). Последний является приёмным сыном одного японского отставного генерала, проживающего в Пекине и сохраняющего ещё тесные связи с милитаристскими кругами Японии. Кавай уверен, что сумеет использовать для нас этого старика». «Кавай, вероятно, сам занимается разведкой для японц[ев]»!? — отреагировал на это замечание Давыдов.

В Дайрене Одзаки «нашёл двух своих приятелей». Один из них служил в таможне, а другой являлся корреспондентом японской газеты. Оба были «готовы работать с нами». Пауль «решил связать эту группу японских информаторов» с переведённым из Шанхая китайцем-групповодом № 1 («Рудольф»). Связь с ним должна была осуществляться «через молодого японского парня Кавамура», которого № 1 «лично» знал. Кавамура Ёсио и был тем упоминаемым выше корреспондентом издававшейся в Маньчжурии японской газеты «Мансю нити-нити», которого «нашёл» Одзаки. Кто-то из перечисленных выше японцев в последующем был включён в агентурную сеть и обозначен под № 12 и 13.

Реакция Центра от 2 февраля 1933 г. на телеграмму Стронского и письма Римма была положительна, но содержала требование о соблюдении осторожности в отношении привлекаемых к работе японцев: «Отношении Озака и других японцев рекомендуем особую осторожность и тщательность разработки их и проверки как источников, лично не связывайтесь с ними, используйте Агнессу. Разработка их нас чрезвычайно интересует. Давыдов».

21 февраля Давыдов «настойчиво рекомендовал» отказаться от услуг Фунакоси: «Фунакоси за весь период его работы ничего ценного не дал, внушает нам опасения. Учтите, что японцы часто практикуют ведение разведки среди иностранцев через журналистов. Рекомендуем настойчиво отшить». «Фунакоси уже с начала февраля не является на свидания. Связь с ним прерываем. Выясняем, почему он не являлся на встречи», — писал Римм в шифртелеграмме от 24 февраля 1933 года.

Давыдов, как и «Рамзай», были несправедливы по отношению к Фунакоси в части передаваемой им информации. Как показало время, безосновательными оказались и подозрения Давыдова насчёт сотрудничества Фунакоси с японской разведкой.

В марте 1933 г. Римм дал пояснение насчёт японского профессора, которому был уже присвоен номер 10: «III. Как уже сообщалось с последней почтой, наш старый работник /из восточных друзей/ послал нового друга /10/. Он производит хорошее впечатление. Он на один год послан министерством Духовных дел для того, чтобы изучить здесь китайский язык. Он привёз рекомендательные письма к очень высоко стоящим лицам. Мы надеемся, что через некоторое время с преодолением трудностей языка он нам сможет быть весьма полезным. Относительно № 8 (под этим номером у Пауля проходил Фунакоси. — М.А. ) мы совершенно согласны с вашими телеграфными указаниями. Мы сами ожидали только приезда № 10 для того, чтобы окончательно порвать с № 8, что теперь и произошло».

Эйфория, связанная с появлением нового японского сотрудника, оказалась преждевременной. Уже 19 мая 1933 года Римм докладывал из Шанхая: «Наш новый японский сотрудник № 10 в связи с арестом в Японии одного из его учеников и его учителя Лаваками под подозрением. Насколько инфекция серьёзна, пока трудно предвидеть. В случае невозможности вернуться ему обратно в Японию и дальнейшей работы здесь, просим Вашего принципиального согласия на отправку его в центр. Он производит впечатление серьёзного и преданного делу работника, который может быть использован дома». «Похвалинский. На что он нам здесь нужен? Прошу переговорить», — наложил резолюцию Давыдов.

22 июня 1933 г. Римм и Стронский доложили об изменениях в положении японских агентов, которые практически сводили на нет все предшествующие усилия в организации работы с ними:

«4. а/ Японцы. № 8 (Фунакоси. — М.А. ), о котором вы нас в своё время предупреждали, уже больше трёх месяцев никакой связи с нами не имеет. Вся связь с ним прервалась из-за внезапного его исчезновения, совпавшего, примерно, с приездом № 10. Возможно, что № 11 (Одзаки. — М.А. ) ему дал понять, что он /№ 8/ в связи с приездом № 10 больше не нужен. Нам удалось выяснить, что № 8 теперь находится в Ханькоу, где продолжает работать по своей профессии журналиста (представителем информационного агентства новостей «Рэнго Цусин». — М.А. ).

б/ Вновь прибывший № 10, на которого мы возлагали большие надежды, к сожалению, в этот короткий срок мало оправдал себя. Дальнейшие его возможности весьма сомнительны в связи с неприятностями по линии друзей в его родном городе. В доме, который снял № 10 для нескольких лиц по линии друзей (членов компартии. — М.А. ), были произведены аресты, и полиции известно, что № 10 снял этот дом. Двое его близких учеников тоже оказались арестованными. Все эти аресты имели место непосредственно после его отъезда в Шанхай. Месяца полтора тому назад № 10 получил предупредительное письмо от жены прокурора в Токио /жена прокурора является сестрой жены № 10/, в котором она сообщает, что прокурор подозревает № 10 в том, что он находится в Шанхае для работы в пользу местных друзей. Прокурор удивлён его отъездом накануне арестов и интересуется, откуда № 10 берёт деньги и, наконец, что прокурор собирается послать чиновника в Шанхай для расследования этого дела. В дальнейшем брат № 10, проживающий в Токио, указал, что он посылает деньги № 10 и этим, будто бы, рассеял подозрение прокурора.