Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Использование китайцев, проживавших как на материке, так и в Японии, по оценке «Абрама» стало одним из главных, если не самым главным направлением «островной агентурной деятельности».

Исходными соображениями были следующие:

— наличие в Японии довольно значительной колонии китайцев, в том числе таких, которые проживали там долгие годы; антияпонские настроения в то время были всеобщими для китайцев, следовательно, налицо была вербовочная база;

— китайцам несравнимо легче попасть в Японию и обосноваться там, чем европейцам или американцам;

— китайцам хорошо давалось изучение японского языка, имеющего общие элементы с китайским. Китайцам было много легче раствориться в массе людей, чем европейцам, которые постоянно находились «под колпаком».

Однако этих данных было явно недостаточно. Прежде всего, следовало выяснить число китайцев в Японии, их места проживания, занятия, отношение к ним властей и т. д. Перечень вопросов «Абрам» передал «Учителю», «первому из китайских резидентов, засланных нами на острова (он поехал туда в начале августа 1934 г.)».

Под псевдонимом «Учитель» скрывался Чэнь Ханшэн [255], которого очень высоко ценил Зорге.

«112. Хан, — писал о нем Зорге в «Характеристике лучших связей в шанхайской резидентуре», составленной в январе 1933 г. в Москве, — один из наиболее информированных и умнейших китайцев. Имеет марксистское образование и принадлежит к крайне левому крылу интеллигенции, если даже не к явно выраженным коммунистам. С исключительными связями вплоть до высших правительственных кругов и с хорошими выходами на все различные группировки. В личном плане очень тяжелый человек, т. к. он работает только, если он лично доверяет связи и персонально связан через дружеские отношения. Рамзай больше года добивался от этого человека, чтобы он что-нибудь дал. В настоящее время он связан с № 4 (Агнес Смедли. — М.А .), с которым он также связан крепкой личной дружбой. На случай, если № 4 дальше пойдет [уедет в дальнейшем], обязательно необходимо уже сейчас попытаться вступить в личный контакт с человеком, т. к. он очень ценный. Вполне надежный и очень умелый в работе. Почти сверх осторожный».

Под различными предлогами «Учитель» — «Хан» посетил все шесть китайских консульств в Японии (в Нагасаки, Осака, Кобе, Иокогама, Нагоя, Модзи), побывал и в других городах. «Собранные им сведения пополнялись, сопоставлялись и проверялись личными наблюдениями и сведениями других наших китайских работников».

Всего на островах оказалось 20 900 китайцев, в основном в крупных городах и портах: Токио, Осаке, Кобе, Нагасаки, Иокогаме. Этих китайцев «Абрам» разбил на три группы:

буржуазные элементы (коммерсанты-экспортеры);

мелкие торговцы, ремесленники, владельцы ресторанчиков и повара; сюда же можно было отнести немногочисленных рабочих (в основном — кули, чернорабочие);

студенты.

Коммерсанты представляли собой наиболее прояпонски настроенную часть китайцев, но, по опыту Шанхая, оставалась возможность использовать в работе молодых людей из буржуазных семей.

Вторая группа составляла почти ¾ китайцев в Японии. В большинстве своем это были малокультурные, политически малоактивные люди, дорожащие скудным куском хлеба и боящиеся его потерять; однако это была оседлая часть китайского населения, закрепившаяся в различных районах страны. Среди них «Абрам» рассчитывал найти агентов «для обслуживающего аппарата (конспиративные квартиры, адреса и т. д.)».

Третья группа — студенты — имела особое значение. Молодым китайцам было относительно легко устроиться на учебу. Гоминьдановское Министерство просвещения неодобрительно относилось к отъезду молодежи на учебу в Японию. Японское же правительство, наоборот, принимало меры, чтобы увеличить приток китайских студентов. Японцы создали Бюро культурных отношений с Китаем, под эгидой которого функционировала Китайско-японская ассоциация, активно привлекавшая китайцев на учебу. Ассоциация выдавала отдельным студентам стипендии, а в Токио была организована подготовительная школа по изучению китайской молодежью японского языка.

Большинство засылаемых в Японию из Шанхая китайцев оказывались в студенческой среде. Через китайцев этой группы «Абрам» рассчитывал добиться связей с японцами, которые могли заинтересовать разведку. Предстояло «особенно внимательно присмотреться к этой части китайской колонии и то, что мы узнали, далеко не совпадало с нашими первоначальными представлениями».

Большое значение имело, из какой провинции приехали китайцы: фактор «провинциальной солидарности» играл существенную роль. Было установлено, что в Нагасаки три четверти китайцев были выходцами из провинции Фуцзянь, в Кобе — половина фуцзяньцев и половина гуандунцев, в Осаке — две трети шаньдунцы, в Иокогаме — 60 % гуандунцев, в том числе значительное число кантонцев.

Начать решили со связей среди китайцев, которые имелись у 108-го («Шопмена»), или, по классификации «Рамзая» № 13 («Шопкипера»).

«Первый наш контакт с китайцем из Японии, с 901-м сулил как будто золотые горы… 901-й — близкий знакомый 108-го. Жил в Японии долгое время и теперь учился в железнодорожном колледже. Он сразу согласился работать, назвал много своих левонастроенных знакомых, которых можно привлечь; сказал, что через китайских студентов колледжа можно будет получать столь важные для нас сведения о японских железных дорогах, на которых эти студенты будут проходить учебно-производственную практику. Такова была обнадеживающая перспектива, нарисованная 901-м».

На поверку же оказалось, что 901-й сильно преувеличивал свои возможности. Этим вообще отличались китайские агенты: чтобы «не терять лица», они часто, без злого умысла, выдавали желаемое за действительное. Но хвастовство 901-го было лишь эпизодом. Главное заключалось в том, что агентурное использование китайцев в Японии представляло собой куда более сложную проблему, чем думали в Шанхае.

«Наиболее сильным из работников, засланных на острова, был, несомненно, 101-й», — считал «Абрам». Однако № 101, или № 3 («Эрнест»), по классификации «Рамзая», не знал японского языка. № 101 уехал из Шанхая в конце ноября 1934 года. У него не было соответствующих документов, чтобы устроиться студентом, но имелись командировочные бумаги, которые он при помощи старого приятеля получил от довольно крупного шанхайского издательства «Shanghai Book Company». Этот приятель не имел представления о том, чем занимается 101-й, знал лишь, что он — левый. В апреле 1935 года 101-й получил от издательства полномочия вести переговоры с рядом японских организаций: «Теперь я мог предстать как уважаемый джентльмен, представитель крупной шанхайской компании. Я навестил некоторых важных японцев (включая руководителя японо-китайского культурного общества, одного члена парламента, управляющих книжными издательствами и т. д.), приглашал их в ресторан на ужин».