Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

После «Арсенальной выставки» несколько особенно смелых коллекционеров и галеристов начали показывать новое искусство людям, которых заинтересовали эти огромные открывшиеся возможности. В 1920 г. Катерина Дрейер и Марсель Дюшан создали в Нью-Йорке «Анонимное общество», где сменялись разные выставки произведений современного искусства. В 1924 г. Дж. Б. Нейманн демонстрировал в своей галерее работы немецких экспрессионистов. А частная коллекция А. Е. Галлатина, включавшая произведения кубистов, обрела постоянное пристанище в Нью-Йоркском университете. Художники, жившие вокруг Гринвич-Виллидж, там буквально дневали и ночевали [66] Willem and Elaine de Kooning, interview by Peter Busa and Sandra Kraskin, AAA — SI; Hobbs, Art in Context , 505–6; Dore Ashton, The Life and Times of the New York School , 30–31, 36; Chipp, Theories of Modern Art , 506. . Но какими бы значительными ни были все эти начинания, они лишь подготавливали общество к главному событию — открытию самого важного института в американской культуре и изобразительном искусстве ХХ в. Речь конечно же идет о Музее современного искусства.

Идея создания этого музея зародилась в весьма неожиданном месте — Египте. Именно там жена Джона Д. Рокфеллера-младшего познакомилась с мисс Лиззи П. Блисс. Как оказалось, они обе давно мечтали о том, чтобы в Нью-Йорке появился музей, «в котором будет представлено… до некоторой степени возмутительное, авангардное искусство». На обратном пути в Нью-Йорк миссис Рокфеллер случайно столкнулась с миссис Корнелиус Дж. Салливан. Она также встретила идею создания подобного музея с большим энтузиазмом. И «дамы», как называли их впоследствии попечители музея, претворили свой план в жизнь [67] Lynes, Good Old Modern , 4. . После того как женщины сошлись на том, что такое учреждение действительно необходимо городу, их следующей задачей стал поиск подходящего человека для управления музеем. В сущности, был единственный кандидат, способный с самого начала взять на себя реализацию такого проекта. К тому моменту, когда дамы начали поиски управляющего, Альфред Барр-младший преподавал в колледже Уэллсли в Массачусетсе первый курс современного искусства, когда-либо предлагавшийся в американских университетах. В свои двадцать семь Барр, выпускник Принстона и Гарварда, больше всего в жизни мечтал стать директором современного музея. Принимая предложение дам, он написал: «Это то, чему я готов посвятить всю жизнь, без остатка» [68] Lynes, Good Old Modern , 13–14, 20–21, 32–33. .

Внешне Барр походил на вежливого сельского викария со страниц романа Джордж Элиот {4} 4 Джордж Элиот (настоящее имя — Мэри Энн Эванс; 22 ноября 1819 г., имение Арбери в графстве Уорикшир — 22 декабря 1880 г., Лондон) — английская писательница. . Сын североирландского пресвитерианского священника, он был аскетом: вечно застегнутый на все пуговицы пиджак без единой морщинки, прическа волосок к волоску, маленькие круглые очки. Он буквально источал суровую праведность и, казалось, был совершенно чужд каким-либо страстям [69] John Bernard Myers, Tracking the Marvelous , 171; Lynes, Good Old Modern , 20, 249; Marquis, Alfred H. Barr, Jr., 272–273. . Но на самом деле в душе этого человека бушевала неукротимая любовь к современному искусству. К тому же он обладал безграничной энергией, необходимой для преодоления всех трудностей, с которыми в те времена непременно предстояло столкнуться устроителю музея, где планировалось экспонировать авангардное искусство. На пути у подобного показа действительно стояла масса преград. Например, в 1921 г. Метрополитен-музей, который осмелился выставить работы Мане, Сезанна, Матисса и Пикассо, жестко осудили за демонстрацию «вырожденческого культа» «невротических эго-маньяков», поклоняющихся «сатане» [70] Lynes, Good Old Modern , 43–44. .

И все же 7 ноября 1929 г. в этих непростых условиях, да еще и через десять дней после экономического краха на Уолл-стрит, Музей современного искусства открылся на 12-м этаже здания на углу Пятой авеню и 57-й улицы. Первая экспозиция в нем называлась просто: «Сезанн, Гоген, Сёра, Ван Гог». «Это было похоже на разорвавшуюся бомбу… С тех пор ничто не поражало меня сильнее, пока я не увидела работы Поллока», — описывала Ли свою реакцию на ту выставку [71] Lynes, Good Old Modern , 447; oral history interview with Lee Krasner, November 2, 1964– April 11, 1968, AAA-SI. . Художница отмечала: «Она стала для меня потрясением, сродни прочтению Ницше и Шопенгауэра. Это было освобождение… словно распахнулись двери» [72] Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 302. . В результате Ли «почувствовала себя увереннее в том, что тогда пыталась делать» [73] Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 1. . Ли и ее сокурсники отреагировали на выставку незамедлительно — бунтом. Они бросились в свой класс и в клочки разорвали классический фон, на котором позировал натурщик. А затем добавили в постановку элементы из повседневной жизни — одели обнаженную натуру , — чтобы впрыснуть в отжившие традиции своей школы хоть немного современности. Их учителя, вне себя от возмущения и раздражения, побросали кисти и покинули мастерскую [74] Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA — SI, 11; Levin, Lee Krasner , 67; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA — SI, 1. .

Спустя два года скульптор Гертруда Вандербильт Уитни открыла на Восьмой улице Музей американского искусства своего имени [75] Terry Miller, Greenwich Village and How It Got That Way , 124. . Художественное сообщество на Манхэттене переживало взлет именно тогда, когда во всех остальных областях состояния обращались в прах. Первые годы Великой депрессии были отчаянными временами. Ли этот открывшийся доступ к коллекциям в новых музеях помог не так остро переживать материальную нужду, а в хорошие дни даже свести ее к разряду банальных неприятностей жизни. Но голод не тетка. Чтобы выжить, Ли бралась за любую работу в пределах своих возможностей: расписывала фарфор и шляпки, позировала обнаженной для других художников. (В сущности, страх перед нищетой, зародившийся в ее душе в тот период, сказывался на поступках и решениях Краснер до конца жизни [76] Barbara Rose, Lee Krasner: The Long View , videotape courtesy PKHSC; Levin, Lee Krasner , 49; Deborah Solomon, Jackson Pollock , 112; John Lee Post, interview by author. .)

Игорю, получившему Большую Римскую премию от академии, удалось избежать бед начала Депрессии: благодаря призу он уехал учиться в Европу. Примерно в то же время 24-летняя Ли сделала серьезный практический шаг. Девушка устроилась работать учительницей в педагогический колледж, несмотря на то что раньше она свой диплом никак не использовала. «Я никогда не рассчитывала на брак как на способ решения своих финансовых проблем», — признавалась она [77] Naifeh and Smith, Jackson Pollock , 379; Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy PKHSC; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA — SI, 1. . А вечерами Ли, одевшись в шелковую пижаму, за ужин и чаевые работала официанткой в подвальном ночном клубе «У Сэма Джонсона» на Западной Третьей улице в Гринвич-Виллидж, между Макдугал-стрит и Томпсон-стрит [78] Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 1; Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA-SI, 12; Levin, Lee Krasner , 75–76; Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 302; Robert Hobbs, Lee Krasner (1993), 17. .