Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Бентон и Поллок давно не виделись, поэтому далее последовали теплые приветствия. Затем Джексон представил меня. Тут Бентон говорит мне: «Я слышал, вы тоже художник». А это происходило как раз в тот период, когда все мои холсты превращались в серую массу и никаких образов на них не проступало. То есть я оказалась в довольно трудной ситуации. Но я ответила: «Да, я пишу». Тогда Бентон сказал: «Я хотел бы посмотреть, над чем вы сейчас работаете». А я ему ответила: «А мне бы хотелось вам это показать» (отлично зная, что не могу показать ему ничего, кроме серых плашек). И пригласила его в мой угол мастерской… [847] Nemser, Art Talk , 87.

Сказать, что он отреагировал на увиденное потрясенным молчанием, будет преуменьшением века. А потом Джексон любезно сменил тему, и мы все вышли из дома, делая вид, будто ничего не случилось. Но я, судя по всему, была довольно враждебно настроена к Бентону или очень уверена в себе, если показала ему тогда то, что было в моей мастерской [848] Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA-SI, 49. .

Я говорила в то время: «Я пишу. Я пишу каждый день. Вот что со мной происходит». Я столкнулась с проблемой и очень агрессивно с ней боролась. Я переживала очень тяжелые времена, и мне было совершенно все равно, кому об этом известно [849] Wallach, «Lee Krasner’s Triumph», 501. .

Но Ли не хотелось продолжать свою творческую борьбу на публике, поэтому она и решила перевезти мольберт и краски к Кадишу.

Весной 1945 г. Путцель провокационной выставкой «Задача для критиков» открыл новую «Галерею 67». Признавая, что в среде нью-йоркских художников происходило что-то необычное, он бросил вызов критикам, кои в то время были наперечет. Говард предлагал им определить, какие процессы шли тогда в мире изобразительного искусства. Ли была единственной женщиной, участвовавшей в той выставке наравне с Горки, Поллоком, Гофманом, Марком Ротко, Пикассо, Миро и рядом других художников [850] Levin, Lee Krasner , 220; Friedman, Jackson Pollock: Energy Made Visible , 78; Gill, Art Lover , 330; Lader, «Howard Putzel», 92–94; Michael Auping and Lawrence Alloway, eds., Abstract Expressionism: The Critical Developments , 18. . После того как Мерседес уехала из Нью-Йорка, Говард Путцель стал доверенным лицом и другом Ли. Он поддерживал и уважал ее. Но, как это ни трагично, хотя и вполне предсказуемо, учитывая его наплевательское отношение к своему здоровью, в том году скончался и Путцель. В августе, когда Ли с Джексоном жили в Спрингсе у Кадишей, 46-летний галерист перенес сердечный приступ [851] Lader, «Howard Putzel», 95; Levin, Lee Krasner , 230. . Пегги писала в автобиографии, что Путцель покончил с собой. Хотя официально его смерть была вызвана естественными причинами, в определенном смысле она, безусловно, была права. В последний год Говард пребывал в состоянии безумной возбужденности и отчаяния (он даже спал в своей галерее, потому что был совершенно разбит физически и психологически). И в результате ожирение и вредные привычки, объединив свои усилия, его доконали [852] Guggenheim, Out of This Century , 316; Gill, Art Lover , 331; Lader, «Howard Putzel», 95. .

Без Путцеля Нью-Йорк стал для Ли гораздо менее гостеприимным и намного более сложным. И во время частых посещений Кадишей она пришла к выводу: им с Поллоком обоим пойдет на пользу отойти от местного художественного сообщества. Они могли бы работать в спокойной обстановке, и у Поллока было бы меньше возможностей пить. Кроме того, как личность, мощно ориентированная на визуальное восприятие, Ли не могла не пострадать от фотографической диеты военных лет, состоявшей в основном из снимков разрушенных городов. На счастье, страшные события в Хиросиме и Нагасаки пришлись на время, когда они с Поллоком гостили на побережье. Большие города стали для Ли символом кладбищ. Спрингс переносил ее назад, в менее жестокие времена. «Тишина этого пейзажа, океан в нескольких минутах ходьбы от дома. Казалось, это очень хорошее место, чтобы попробовать… — Ли остановилась, не договорив. А затем продолжила: —Думаю, что мы испытывали потребность, пусть и неосознанную, какое-то время отдохнуть от большого города» [853] Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 8; Alan Gussow, A Sense of Place , videotape. .

И она решила попытаться уговорить Джексона переехать. Однажды вечером, на закате, сидя на крыльце хижины Кадишей, Ли сказала: «Слушай, а почему бы нам не сдать на одну зиму в аренду мастерскую на Восьмой улице, не взять мольберты и книги и не попробовать пожить за городом?» Джексон повернулся к ней и потрясенно спросил: «Ты с ума сошла? Уехать из Нью-Йорка?» Вспоминая тот разговор, Ли, смеясь, рассказывала: «Я и сама тогда думала, что, должно быть, сбрендила. Я даже не знала, откуда у меня вообще взялась эта идея… Он был прав, уехать из Нью-Йорка было полным безумием» [854] Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 8. . Потом они вернулись на Восьмую улицу, но предложение Ли, судя по всему, засело в голове у Поллока, который через пару недель вдруг объявил: «Мы отсюда уезжаем. Мы покупаем дом за городом и собираемся вообще отказаться от Нью-Йорка». Теперь уже Ли подумала, что он сошел с ума, ведь на тот момент у них на двоих было около 40 долларов [855] Krasner, «Pollock», unpublished, undated notes, Series 1.3, Box 2, Folder 41, Jackson Pollock and Lee Krasner Papers, AAA-SI, 5; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 8; LeeKrasner, interview by Barbara Rose, 1975, GRI; Solomon, Jackson Pollock , 157. . Но Джексон напомнил ей об одном доме, который ему очень понравился. Они видели это здание, пока гостили у Кадишей. Поллок добавил: «Вот дом, который мы с тобой купим» [856] Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 8. . Ли позвонила агенту по недвижимости, но оказалось, что приглянувшееся ему жилище уже сняли с продажи. Это не слишком расстроило Джексона. Он решил отправиться на Лонг-Айленд на поиски альтернативы. Приехав туда, они с Ли остановились в доме, который арендовали в Восточном Хэмптоне Мазервелл и его жена Мария. Пара довольно быстро нашла для себя двухэтажный фермерский дом в викторианском стиле на Файерплейс-роуд в Спрингсе с сараем, примерно половиной гектара земли и прелестным видом на бухту Аккабонак и залив Гардинерс. Стоил он 5000 долларов [857] Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA-SI, 35; Krasner, «Pollock», unpublished, undatednotes, Series 1.3, Box 2, Folder 41, Jackson Pollock and Lee Krasner Papers, AAA-SI, 5; Potter, To a Vioent Grave , 85–86. . Паре оставалось найти еще 4960 долларов, и все это принадлежало бы им!

А раз уж они решили пустить корни или начали мечтать об этом, им, по мнению Ли, нужно было наконец пожениться. Раньше оба были категорически против этой идеи, но тот год оказался полон резких перемен и страшных событий, в особенности смерти ее отца. К тому же пара собиралась переехать в сообщество, которое категорически не понимало и не принимало сожительства мужчины и женщины вне брака. Учитывая все это, Ли начала относиться к идее супружества намного благосклоннее [858] Barbara Rose, Lee Krasner: The Long View , videotape courtesy PKHSC; Munro, Originals , 113; Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 309; Solomon, Jackson Pollock , 157–158. . «Однажды я подошла к Джексону и сказала: „Хочу поделиться с тобой кое-какими соображениями. Либо мы женимся и продолжаем жить вместе, либо расходимся. Я лично очень хочу жить с тобой. Но решение за тобой“». После нескольких дней размышлений Джексон ответил: «Хорошо, давай поженимся. Но только не в мэрии. Мэрия — это место, где получают лицензию на собаку. Мы должны венчаться в церкви или обойдемся вообще без свадьбы» [859] Nemser, Art Talk , 87. . Эти слова ошарашили Ли. Религия не играла в их жизни никакой значимой роли; для обоих это была разве что любопытная теория [860] Landau , Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 309. .