Михаил Козаков - Третий звонок [litres]

Варвара . Прости. Ты прав, прости. Хорошо, что у тебя еще два выходных впереди. Отдышишься. От своего «Лира» отойдешь.

Черкасский . И не напоминай! Как подумаю, от страха в солнечном сплетении сосет. Как там, у Самойлова: «Душа живет под солнечным сплетением». Замечательно он писал: «казалось, что она парит везде…», что-то там дальше, забыл, «и лишь в минуты боли, я знаю, есть душа и где она». Хорошо. Может быть, даже очень хорошо. «Как будто душу подгрызает мышь…» Ну, классный он был поэт, просто классный. «Как будто душу подгрызает мышь…»

Черкасский поднимается по лестнице,

Варвара Петровна вновь подсаживается к телевизору.

Черкасский стучит: «Виктор! Виктор!» В комнате замерли.

В комнате у Елены и Дарьи.

Черкасский (стучит в дверь, заходит). Пардон, дамы, разрешите?

Елена . Доброе утро, папа. Как ты? Давление померяем?

Черкасский . Давай, если хочешь. Новости смотрели?

Елена . Там что-нибудь про Андрея?

Черкасский . Слава Богу, нет, а так все то же. (Елена меряет ему давление.) Это на сто лет, до конца моей жизни, во всяком случае. Ох, еще Витька́ загребут. По-моему, никто из них не читал Хаджи-Мурата.

Елена. Много от них хочешь. Они Толстого в школе прошли, сдали и навсегда забыли. (Елена, про давление .) Чуть пониженное, сто на восемьдесят, но в пределах нормы. Пойду маме помогу.

Уходит.

Черкасский (Дарье). Лялька какого-то кавалера притащила. Витька, сукин сын, дрыхнет. Постучался, а там – молчок. Дарья, прости, тебе двадцать?

Дарья . Двадцать один, дед.

Черкасский . Извини, у меня с цифрами полный привет, маразм. Значит двадцать один?

Дарья . Старая дева, дед. Старая дева.

Черкасский . Ну, это по прошлым понятиям. Все переменилось. Дашка, ты меня извини, а приятель у тебя есть?

Даша (смеясь). Ты что, за меня волнуешься? Не боись, Сергуня, есть, есть и не один. Вот ужо поеду в Сорбонну учиться, там себе клевого жениха и подыщу, француза богатого. Нет, французы жадные, лучше англичанина или страстного итальянца. Три языка, так что без проблем, дед.

Черкасский . Твой грант в Сорбонне на сколько действует?

Дарья . На полгода.

Черкасский . И когда же ты едешь?

Дарья . С первого января я там.

Черкасский . Значит, на премьере у меня не будешь. Грустно. Ты для меня вроде талисмана. Единственная из всех наших, кто все смотрит.

Дарья . Не хандри, Сергуня. Я буду пальцы за тебя держать.

Черкасский . Да, особенно если роман там закрутишь. А что, вполне даже реально. Роман, а потом глядишь, замуж выйдешь и останешься там жить, вполне вероятно. Что же твой старый дед будет делать без тебя?

Дарья . Дед, ты что, с ума сошел? Это же все твои дурацкие прожекты.

Черкасский . Нет, Дарик, увидишь, так и случится. Увидишь. Я буду счастлив за тебя, но мне будет одиноко…

Дарья . Подожди, а бабуся, а Лялька, а Витька, а мама? А дядя Андрей? Вон сколько наплодил Черкасских.

Черкасский . Много. Но ты, Дашка, – это нечто другое. Ладно, хватит ныть. Послушай, я обнаружил у себя на полке Шекспира и по-русски, и по-английски. Прочти мне с листа этот монолог старика, хочу услышать, как это на ихнем звучит, может, поможет? Ты с листа умеешь?

Дарья. Попробую . (Читает какой-то моноложек Лира по-английски.)

Черкасский . Красиво, черт возьми. Красиво. Вот Бродский, да и Набоков говорят, что в Шекспире главное – текст, чтобы актеры четко его доносили. Донести-то можно, только хрен кто сегодня в театре готов слушать эти слова, слова, слова. Хотя бы и Шекспира. Думать, вникать. Им экшен нужен, монтаж аттракционов, эффекты.

Столовая-терраса. Семейный завтрак. Денис – Дин играет на гитаре и поет что-то на слова Самойлова или Мандельштама, а может быть, и Пастернака:

«Цвет небесный, синий цвет…» Замолкает.

Черкасский . Славно. Правда, хорошо. Как вас, извините, запамятовал?

Виктор . Дин, дед. Дин.

Ляля . Колокольчик дин, дин, дин.

Денис . Денис. Денис Макаров. Впрочем, вам мое имя мало о чем говорит.

Елена . А другим говорит?

Виктор . Ma tant. Другим очень даже. Ты же MTV не смотришь. У Дина отличная группа.

Ляля. Называется «Руки вверх» или «Ноги врозь», или как там, словом что-нибудь такое, да Дин?

Варвара Петровна . Ляля!

Ляля . Варюшка, я тебе еще утром пыталась втолковать, что слова и эпитеты теперь несут совершенно иную смысловую нагрузку, да, дед? Тетя как медик этого не обязана знать, а у Дашуси одна экономика на уме, но ты-то, дед, – мэтр, член худсовета, пьесы обязан читать. Ты, дед, хоть и монстр, но продвинутый: Сорокин, Пелевин, эти имена тебе, наверное, известны и их сленг тоже?

Даша. Двоюродная, ты, по-моему, что-то путаешь, попсу с постмодернизмом. Извините, Дин, под словом «попса» я не имею, ввиду, ничего оскорбительного. Попса попсе рознь. Фреди Меркьюри тоже попса, да и Битлы своего рода попса.

Виктор . Браво, Дашка, браво. Вставила нашей будущей звезде подиума. Парируй, сестра.

Дин . Для полной ясности: наша группа называется очень просто: «Рок». «Рок» в смысле судьба.

Ляля . Как у древних греков?

Варвара . Ляля, прекрати.

Виктор . В самом деле, Ляль, что ты с утра заводишься? Посмотри на деда. Дед, мы тебя сильно достали?

Черкасский . Варя, позволь мне еще рюмку водки. Завтра выходной.

Варвара . Делай как знаешь.

Виктор . А я знаю, почему ты заводишься, Лялька. Из «Щуки» ушла, а на подиумы Европы пока не взошла. Даже у Зайцева в примы не вышла.

Михаил (юноша лет двадцати двух). Из училища, кстати, Амалия ушла совершенно напрасно, все наши мастера ей об этом говорили, и не оттого, что она Черкасская, говорили, и приняли ее не поэтому. Я помню, читала на вступительных жутко смешно, в отрывках классно играла, особенно Катарину в «Укрощении строптивой», да и в других.

Ляля . Мишель, здесь не все знают, что ты был все два года, когда я занималась этой мурой, извини, дед, небезразличен к моей скромной персоне. Прости, что озвучиваю. Всему училищу известно это. Я к тому, чтобы объяснить нашему дружному клану, а заодно и Дину с этими «роковыми» яйцами.

Варвара . Ляля, сейчас я уйду из-за стола.

Ляля . Бабуля, что, и Булгаков уже под запретом? Так что Миша сильно преувеличивает. Как ты, Варюшка, меня учила: лучше быть хорошей машинисткой, чем плохим писателем? Так вот, лучше красиво ходить по подиуму и молчать, чем бездарно открывать рот даже на столичной сцене за грошовое вознаграждение. Дед, я не права?