Сергей Иванов - Где ваш дом, дети?..

— А разве девочки тоже должны обтираться водой? — удивилась одна, разглядывая рисунок. — Я думала, это только мальчикам нужно!..

Они умчались и минут через пятнадцать пригласили меня. Их спальня украсилась разноцветными пятнами, и по контрасту с типографским великолепием особенно жалко выглядели стены, которым нужен был ремонт…

Позвонил в редакцию районной газеты. Спросил, что с тем письмом о детдоме, которое я послал.

— Ваше письмо мы передали в производственный отдел, — ответил женский голос. — Ваш детдом областного подчинения. Надо выяснить конкретно, в какой мере за него отвечает район и в какой мере — область. Кроме того, надо было вам какие-то предложения дать конкретные по устранению недостатков…

Сказано это было деловито, и я понял, что моя заметка никого не взволновала.

Положил трубку и отказался от надежды на помощь прессы… Санэпидемстанция тоже ничем помочь не в силах. Надавали лишь грозных предписаний. Но все сроки «для устранения неполадок» прошли. И никаких речей о закрытии детдома. А ведь пообещали сгоряча…

Олю за нарушение дисциплины выгнали из отряда и перевели в спальню к первоклассницам. Она отказывается там спать — приходит на ночь в изолятор. Я делаю вид, что не знаю об этом.

Раньше она почти не бывала у меня в кабинете. Сейчас появляется часто вместе с Леной и Наташей. Молчит. Слушает, как мы разговариваем. И вдруг ее прорывает. Остается одна в кабинете, когда прозвучал сигнал на обед и все убежали. Говорит, говорит…

— Самые верные в мире собаки. Мама с папой могут отказаться от дочки, а собаки никогда не откажутся от друзей. Собаки не предают.

Вы рассказывали, как учились в медицинском институте, Сергей Иванович, а я пойду в ветеринарный. Я все узнала. Чтобы заниматься служебным собаководством, обязательно ветеринарный надо кончить. Я всю жизнь буду с собаками. Я их любить буду. И они меня. А потом — не сразу — я стану начальником и буду все делать, чтобы служебным собакам жилось лучше…

Сережа и Лена помогают мне вклеивать в карточки результаты плановых анализов.

— Я сейчас про Сталина читаю, — говорит Сережа. — Очень страшно. Он был преступником. Как ему разрешили стольких уничтожить!

— Было страшное время, — говорю я. — Он всех обманул. А ему верили.

— Я и то понимаю, кто честный, а кто враг.

— Сегодня друг, а завтра враг, — вступает Ленка. — Разве так не бывает?

— Понимаю, почему нас так много! — восклицает Сережа. — Всех лучших людей Сталин уничтожил. То есть наших дедов. Если бы наши, — он запинается на секунду, — родители от этих лучших произошли, мы бы тут не были.

— Бы, бы, бы… — ворчит Ленка. — Будешь петь с нами?

— Вы и сами с усами!.. — говорит Сережа насмешливо.

Мы работаем и напеваем тихонько наши песни…

— Вы можете погулять со мной? — спрашивает Женя из третьего класса.

— Когда?

— Вот сейчас. После обеда.

— Зови друзей. Свожу вас к Неве.

— Нет. Со мной одним. Со мной одним никто не гулял…

Мы вышли к Неве, спустились по обрывистому берегу. Солнце грело так ласково. Река дробила его свет, и каждая волна, каждый всплеск несли на себе маленькое солнышко.

Слева был подъем, покрытый редкими еще травинками и листиками. Так их было мало, что каждая травинка и каждый лист выглядели шедеврами.

— Я хочу кораблики пускать! — Женя стал поднимать прутики-соломинки и бросать их в воду.

— Давай пойдем в путешествие!.. — Я показал рукой вперед. Песчаная полоска тянулась почти до горизонта и далеко впереди сворачивала вправо. Маленькие березки карабкались по обрыву. Некоторые, устав, клонились к воде.

— Давай!.. — Женя протянул мне руку, и мы пустились в путь. Цепочка следов-корабликов тянулась за нами.

Когда мы вышли за поселок, стали попадаться бревна. Они лежали на мелководье, поблескивая влажными боками. Жене обязательно хотелось пройти по каждому бревну, и я, если хватало длины руки, поддерживал его. Потом вдруг встретили длинную цепочку бревен, соединенных друг с другом. Она с мелководья уходила на глубину и, сделав полукруг, возвращалась к берегу.

— Пошли?.. — спросил Женя, повернув ко мне счастливое лицо.

— Пошли!..

Женя подал мне руку и первым ступил на зыбкую тропинку. Мы медленно двигались по бревнам. Солнечные зайчики слепили, волны бежали справа и слева от нас. Под ногами была глубина. Голова слегка закружилась, и я старательно ставил ноги, чтобы не покачнуться, не свалиться. Когда берег снова придвинулся, я не смог удержаться — вздохнул облегченно.

Мы побродили по лесу, а потом вернулись к поселку — вышли к Дому культуры. Тут мы увидели маленькую речушку. Сейчас, по весне, она была переполнена водой и силой — раздвинула, растащила бетонные кольца, положенные там, где ее пересекала дорога.

Мы попрыгали по этим кольцам. Интересно было глядеть в бешено несущуюся воду. Она завораживала. Какие-то силуэты скользили по ней — извивались, переплетались. Что это было? Игра света? Тени зимы?..

И вдруг под стремительной поверхностью, в желтоватой мгле я увидел скрюченную лапу. Не поверил себе, но Женя подтвердил — тоже видит. Я опустил руку в воду, схватил, потянул вверх. Показалась вторая лапа. И вот под водой возникло видение курицы — безголовой птицы, которая, растопырив крылья, висела в нереальной полутьме. Вода перебирала перышки, и казалось, что курица шевелится.

— Отпустить? — спросил я у Жени.

— Отпусти!.. — кивнул тот.

Я разжал руку, и курица встрепенулась, понеслась куда-то суматошно, мелькнула белым бесформенным пятном и исчезла в бетонных кольцах, внутри которых ревела и пенилась вода…

Долго потом Женя вспоминал нашу прогулку.

Прибыла комиссия из Министерства просвещения. Очередная проверка.

Важная дама-инспектор ходила повсюду в сопровождении свиты. В свой черед пришли ко мне. Дама стала спрашивать о диспансеризации, об углубленных осмотрах детей. И… ни к чему не смогла придраться. Попросила отчет за прошлый год. Я вытащил «Журнал здоровья», в который у меня сведена вся необходимая отчетная информация. Объяснил даме суть своего новшества: только один отчетный журнал и никаких других бумаг. Зато в этом журнале все, что нужно…

Дама ничего не поняла и сказала, что должны быть формы документов, утвержденные министерством. Я сказал, что министерство требует много лишнего. Дама сказала, что министерству виднее, какие цифры лишние, а какие нет. Я сказал, что виднее всегда на местах, а не где-то там, в министерской дали.

После этого она разозлилась, что было заметно по ее глазам. Но вслух свою злость не показала — свиты постеснялась. Она спросила, где у нас шины. Я продемонстрировал шины Крамера на полке шкафчика. Дама заявила, что по инструкции министерства шины должны находиться на видном месте.