Федор Трофимов - Мой век

Весна 1985 года. Всё как всегда: с каждым днем становится теплее и в наших северных краях, оживает природа, у людей весенние радости и весенние заботы. В жизни многое не ладится. На каждом шагу — недостатки, недохватки. На преодоление их уходят время и силы. Всё как всегда… Но однажды мы все почувствовали, будто повеяло свежим ветром.

Это апрельский пленум ЦК возвестил перестройку.

Я в те дни лежал в больнице. Новость всколыхнула и ее жизнь. Все, кто был на ногах, покинули свои палаты, с утра до вечера топтались в коридорах, разговаривали только о том, что наконец-то, кажется, придут перемены. Гадали: какие они? Лучше будет или хуже? Предположения были самые разноречивые.

Пленум так обосновал необходимость своего важного решения: мы переживаем застойные годы; страна, в сущности, остановилась в своем развитии; обстановка в обществе напряженная; объективные условия властно требуют проведения коренных, глубоких перемен; они нужны в политике, экономике, культуре — во всех сферах жизни. Перестройка, по выражению М. С. Горбачева, грандиозное новое дело, которое требует не только смелого и хорошо обдуманного поиска, необычных решений и методов, но и мужества.

Перестройка стала довольно быстро набирать силу: освежительная, обновляющая гласность ворвалась в нашу жизнь. Люди почувствовали себя раскованнее, вздохнули свободнее. Пошли в гору дела. Казалось, вот так гладко покатится всё вперед. Однако не понадобилось много времени, чтобы от первого радужного впечатления не осталось и следа. Новое рождалось в муках.

Конечно, перестройка началась с перестановки кадров. У нас в Карелии это начало было таким: из Москвы приехал представитель ЦК по фамилии Петров и без задержек, в одночасье, провел пленум обкома партии, который решил, собственно, один вопрос: избрал нового первого секретаря. Им стал В. С. Степанов, до этого работавший секретарем обкома по пропаганде. Он заменил И. И. Сенькина, освобожденного по стандартной мотивировке: «в связи с переходом на другую работу». Впоследствии Сенькин короткое время занимал пост председателя Президиума Верховного Совета Карельской АССР. Вскоре он скончался.

В. С. Степанова знали в партийной организации как человека умного и образованного. Это был энергичный работник с большим опытом — прошел путь от председателя небольшого колхоза в Кондопожском районе до посла СССР в Финляндии. На пленуме кандидатура его была принята с одобрением. На него надеялись. Степанов энергично взялся за дело. Но увы, взялся теми же методами, которые были на вооружении десятилетиями.

Новый руководитель отправил на пенсию председателя Совмина республики А. А. Кочетова и второго секретаря обкома В. В. Чупия. За этим последовали многочисленные замены и перестановки в аппарате обкома, Совмина, в министерствах, ведомствах. Были освобождены от своих постов многие первые секретари райкомов, председатели райисполкомов. Процесс этой перестановки шел трудно и болезненно. Рушились судьбы людей, страдали дела.

Поначалу казалось, что так и должно быть — неизведанное новое дело требует жертв. Однако вскоре стало очевидно: далеко не все жертвы оправданны, больше — неоправданных. Они появились только потому, что новое руководство спешило, то и дело принимало необдуманные волевые решения, упорно злоупотребляя в кадровых вопросах личными симпатиями и антипатиями. Первый секретарь решал эти вопросы единолично. Как человек не очень гибкий, жесткий, излишне самоуверенный, он допускал перехлесты. Беда была в том, что новых руководителей меньше всего интересовали деловые качества работника, для них важно было лишь то, чтобы выдвиженец состоял в партии. Сплошь и рядом на смену освобождаемым приходили люди несведущие, неумелые, способные только бестолково командовать. Они бодро брались за дело, которого, как правило, не знали, естественно, начинали проваливать его. Старая наша болезнь — некомпетентность — больно ударила по перестроечным процессам.

К тому же с самого начала не были четко определены основы перестройки, ее концепция. Отсюда — шарахания из одной крайности в другую. Газетные страницы запестрели неожиданными и сомнительными лозунгами вроде призыва к ускорению. О каком ускорении могла идти речь в запущенной экономике, которая нуждалась прежде всего в наведении элементарного порядка? Порядок этот наводился вяло и невпопад.

Закон о предприятии, на который возлагали большие надежды, не заработал. Выборы руководителей предприятий на коллективных собраниях породили так называемый групповой эгоизм, рост безответственности и ослабления производственной дисциплины.

Среди неудачных реформаторских мер мне хотелось бы особо отметить одну — глобальную акцию центра по искоренению алкоголя.

Борьба против действительно большого социального зла — пьянства — какое это нужное дело! Но, к сожалению, с самого начала ему дали ложное направление, неумно его организовали. Антиалкогольная кампания, начатая по инициативе тогдашнего секретаря ЦК КПСС Лигачева и других «высоких» лиц, приобрела уродливые формы и в Москве, и на местах, в том числе в Карелии. Начали буквально искоренять водку, вино, даже пиво. В Петрозаводске закрыли единственный ликеро-водочный завод. Низвели, можно сказать, до нуля торговлю спиртным. У единичных винных магазинов скапливались огромные очереди. После того как в Петрозаводске в них задавили двух человек, власти ввели на водку талоны, но тут же последовал гневный окрик из Москвы: «Немедленно отменить талоны!» Этого требовал тогдашний председатель партийного комитета при ЦК КПСС Соломенцев.

С юга доносилась тревожная молва: рубят виноградные лозы, закрывают хранилища редких коллекционных вин. Люди недоумевали: «Что случилось там, наверху? С ума сошли, что ли?» Жалко было смотреть на сбитых с толку местных работников, которые пытались что-то объяснить. Но разве объяснишь необъяснимое. А сверху ответа не было. Антиалкогольная кампания продолжалась. Набирало силу неизбежно сопутствовавшее ей зло — самогоноварение. Даже в наших местах, где самогон никогда не был в большой чести, зачадили по тайным углам перегонные аппараты. На самогон перегоняли зерно, картофель, сахар. Люди стали пить не меньше, а больше. Увеличилось число смертельных случаев от алкогольного отравления.

Антиалкогольная кампания разоряла страну. Неведомо откуда взявшиеся угодливые «экономисты» на разные голоса доказывали, что эта государственная акция никак не сказывается на бюджете, но шила в мешке не утаишь, люди знали, что бюджет трещит по швам, что резко сократилось поступление денег в казну.

Антиалкогольная выдумка высокопоставленных фантазеров дорого обошлась народу, омрачила весь начальный период перестройки.