Пол Трынка - Игги Поп. Вскройся в кровь

Мало-помалу Джим оклемался и сообщил, что в состоянии петь. Группа выскочила на сцену и начала молотить вступление к “Raw Power”. Они повторяли его опять и опять… и опять; Тёрстон уверен, что это продолжалось минут пятнадцать, пока наконец Крис Эринг не вынес на сцену Игги и не сгрузил его там. Кое-как Игги запел, с трудом выговаривая слова вдвое медленнее, чем надо, потом решил выйти в публику, в большинстве своем наряженную в жатый бархат и совершенно равнодушную к представшему перед ней странному зрелищу. Игги попытался залезть обратно на сцену. Музыканты смеялись над его жалкими попытками, пока Тёрстон не подошел помочь – и в ужасе отшатнулся: «Мне показалось, что он как-то страшно покалечился, мясо свисало прямо кусками, кошмар». В ужасе и отвращении он вернулся за пианино; Эринг рванулся проверить и вскоре уже хохотал: плоть и кровь оказались на самом деле арахисовым маслом и желе с бутерброда, который кто-то об Игги размазал.

Еще один сюрреалистический эпизод в драме The Stooges, которой уже маячил скорый и неутешительный конец. Он тоже сработал на репутацию, из-за которой их скоро станут снимать с тура только за то, что кто-то из них съел пирожок, предназначенный для J. Geils Band. Несмотря на весь хаос (в котором, как в случае с ТГК, не всегда был виноват Игги), группа не растеряла свое среднезападное трудолюбие, хотя число залов, где их хотели видеть, таяло. Боб Чайковски, впоследствии работавший с рядом крупных ансамблей, в том числе Aerosmith и Limp Bizkit, считает The Stooges одной из самых трудолюбивых групп, когда-либо ему попадавшихся. «Было желание. Было большое желание играть, изо всех сил; они хотели что-то сказать в музыке. Была своего рода чистота. Дело было не в бизнесе, а в музыке, себе в ущерб». Даже когда все уже разваливалось, не было никакой жалости к себе. «Рон, например, несмотря на терки с Джеймсом, всегда сохранял конструктивный, позитивный подход. Ко всему относился с юмором: “Ой, знаете, тут у нас вокалист встать не может, барабаны загорелись, и брат мой куда-то делся, ну а что, обычный день из жизни Студжа”». Даже когда все вообще летело к черту, говорит Джеймс Уильямсон, на это не принято было обращать внимание: «Просто мы были молодые и ничего лучшего не видали. И вообще, ну а что еще делать?»

Доиграв около дюжины концертов по Восточному побережью и Канаде, The Stooges вернулись в Лос-Анджелес. Но базы для работы у них не было, жизнь не налаживалась, Игги болтался без пристанища, пока не осел в отеле «Хайятт Континентал» (известном благодаря разрушительному июньскому постою Led Zeppelin); когда 29 августа в город приехали New York Dolls, он стал зависать там с Джонни Сандерсом. Всю неделю постоянной партнершей Джонни была Сейбл Старр, а Корел вернулась из Лондона и снова подружилась с Джимом, так что Джонни и Игги были теперь вроде как рок-н-ролльные родственники. Скрепило семейные узы, по словам Сила Сильвейна из “The Dolls”, знакомство Джонни с героином. «Игги и Джонни постоянно сидели у Джонни в комнате, и там я впервые увидел Джонни под героином. Они все на нем торчали. Именно тогда он изменился и никогда больше не был таким, как раньше».

Подсадка на героин у Сандерса была значительно более серьезная, чем у Игги, всегда похвалявшегося своей физической несокрушимостью. Вскоре жизнь Сандерса покатилась под откос, он уже не слезал с героина или метадона и умер в Новом Орлеане в возрасте тридцати восьми лет.

На тот момент у Игги главная забота была – вырубить героин. Однажды поздно вечером у Энни Эппл, знакомой Игги по заведению Родни, зазвонил телефон: «Привет, думаю, ты меня знаешь, я Игги Поп». Получив утвердительный ответ, он, с легкостью пользуясь своей известностью, спросил, есть ли у нее деньги. В три часа ночи он постучался в дверь «Коронета», некогда роскошного здания в стиле «средиземноморское возрождение», где в 1930-е годы находился шикарный бордель. Теперь это был притон, набитый драгдилерами, шлюхами и артистами, в двух шагах от «Хайятта». С ним явились Стэн Ли, позже гитарист местной панк-группы The Dickies, и ухоженный, элегантный европеец Макс, знаменитый голливудский драгдилер. Как оказалось, Игги хотел за 25 долларов продать ей знаменитую куртку «с гепардом», запечатленную на обложке Raw Power , и Энни уже протянула деньги, но тут Макс понял, что происходит: «Только не куртку!» Он забрал куртку и вернул Энни 25 долларов. «Спасибо, что помогла», – вежливо сказал Игги, и все трое исчезли в голливудской ночи. (Куртку с гепардом Ли таскал в Лос-Анджелесе много лет. Она была ему слегка мала и постепенно разлезлась по швам.)

Все уже знали, что Игги попрошайка – бытовала даже городская легенда, будто он стоит на Сансет-стрипе под огромным биллбордом «Коламбии» с рекламой Raw Power и, указывая на свое фото, клянчит на кайф, – но умственные способности он не проторчал. За краткий визит к Эппл он успел разглядеть в «Коронете» определенный потенциал; это место называлось также “Piazza Del Sol”, а заведовал им Джерри Флэнаган, эксцентричный тип, изящным почерком писавший постояльцам устрашающие послания за подписью «Корпорация». Эппл как раз собиралась выезжать из своей квартиры под номером 404, но, вернувшись из недолгой поездки в Сан-Франциско и открыв свою входную дверь, выкрашенную в небесно-голубой цвет с веселыми белыми облачками, обнаружила, что Флэнаган уже отдал ключи Рону Эштону. Некоторые скудные пожитки ей удалось забрать, но пришлось оставить «студжам» кастрюли и сковородки, и даже спальный мешок младшего братишки – им завладел Джим, спавший прямо на фанерном полу. Так что у нее был предлог время от времени заходить и поглядывать, что там происходит. Когда Джеймс Уильямсон с Эвитой въехали в отдельную квартиру номер 306, ветхое здание стало основной базой команды.

3 сентября, после двухнедельного отпуска, The Stooges вернулись в “Whisky” сыграть серию концертов, но ходили на них плохо, если верить Дону Уоллеру и приятелю-фанату Фаст Фредди Паттерсону, который издавал журнал Back Door Man . «Когда осенью он вернулся, народу было несравнимо меньше, – говорит Паттерсон. – Иногда придешь, а там кроме нас еще пара человек, и всё». Если раньше был такой биток, что хоть по головам ходи, теперь Игги мог танцевать на танцполе, а вокруг всего несколько зрителей. «Но все равно он делал все свои иггипопские штуки», – говорит Паттерсон; в какой-то момент Игги даже покапал на себя горячим воском от свечи, как в прежние времена. И все же, по словам Уоллера, Паттерсона и прочих, команда зажигала, играли новые вещи, в том числе “Heavy Liquid”, и зачастую провоцировали публику. Как-то раз Игги объявил: «Нас нельзя купить, даже в этом городе. Нас не купят никакие пидарасы в мире. Даже за все деньги Израиля». Есть соблазн предположить, что еврейский контингент в тот вечер был представлен Дэнни Шугерменом и Джеффом Уолдом; во всяком случае, Уолд принял решение сразу по окончании этой серии разорвать контракт; он говорит, что его раздражало вызывающее поведение Игги, и, кроме того, не хотелось быть запятнанным укрепляющейся за ними репутацией неудачников. «О человеке судят по успеху, а где тут успех? Я не хотел, чтобы они становились моей визитной карточкой, чтобы по этим артистам судили о моих организаторских способностях. Можете считать, что это жестокое решение… Я бы скорее сказал – рациональное».