Дана Борисова - Жизнь под кайфом. Откровенная автобиография

Эти полгода желание снять стресс и выпить, память об эйфории и даже привкус алкоголя во рту преследовали меня, я считала дни до окончания кодировки. Как только полгода истекли, я сразу же вернулась к бутылке и ушла в запой… Это случилось под Новый год, нас отпустили на канале в отпуск, маму с Полиной я отправила в поездку на море, а сама осталась дома и «не просыхала» все это время. Я просыпалась и засыпала в обнимку с бутылкой водки. Выходила из дома только для того, чтобы купить алкоголь или еды, часто садилась за руль в нетрезвом виде.

После отпуска на работу выйти я уже не смогла. Какая теперь из меня телеведущая? Я с трудом передвигала ноги. Каким-то образом продала дом в Павлово, на покупку которого брала ипотеку, частично отдала деньги за кредит. Несколько миллионов положила на счет в банк, часть денег уходила на ежедневные расходы, на маму и Полину, а еще одну часть я пропивала… Благо, сумма была солидная, и ее должно было хватить на пару годков. Я стала частым гостем больниц, но кодировки меня уже не брали. Как только я выходила из больницы, снова начинала пить…

В «Сабае» была совсем другая схема лечения. Она действенная, и именно поэтому она мне помогла (подробнее о самой схеме читайте в главе 11. – Прим. ред.) . Как проходит карантин в реабилитационном центре? Обычно карантин связан с тем, что первые две-три недели у новоприбывших происходит страшная ломка на физическом уровне. Наркоманы и алкоголики лезут на стены, кричат, матерятся, впадают в депрессии, убегают. Именно поэтому на три недели человека запирают в комнате, а рядом с ним постоянно кто-то дежурит. Например, меня никогда не оставляли одну, даже когда я спала в кровати…

Кстати, первые пять ночей у меня была жуткая бессонница, после которой я наконец вырубилась. Мне разрешали спать и днем, вне расписания, но со мной обязательно кто-нибудь сидел, и по ночам тоже. Ко мне приставили двух мальчиков – консультантов, Леху и Федю, в которых я и влюбилась впоследствии (об этом читайте в главе 2 «Отъезд на Самуи». — Прим. ред.). Они следили за мной, когда я спала. Днем я наотрез отказывалась соблюдать режим и пропускала занятия в группах в качестве протеста…

К ак правило, на остров пациентов привозят обманом. Был случай, когда родители привезли сына якобы на отдых в пятизвездочный отель. Втроем они отправились на экскурсию осматривать достопримечательности, а потом родители якобы отстали, а сына заперли на вилле. Меня вот, например, привезла съемочная группа. Кого-то привозят будто бы в трудовой летний лагерь. Придумывают что угодно, лишь бы оставить человека в центре.

Всех ребят привозят в центры из-за активного употребления запрещенных веществ. Например, Степу, нотариуса из Петербурга, родители везли якобы на отдых. Экскурсия на плантацию закончилась тем, что Степан оказался на три месяца закрыт в центре. На вилле, согласно легенде, он должен был знакомиться с гостеприимными местными жителями… Часто ребята заезжают в центр после долгих уговоров всего на месяц, а потом остаются на полгода, как произошло и со мной.

В период моего выздоровления «Сабай» менялся в лучшую сторону. Центр смог себе позволить более комфортную виллу, на Самуи пригласили русских поваров. Сейчас в центре работает повар, знающий русскую кухню, он подает тайскую, русскую и итальянскую кухню ресторанного уровня. А во время моего там лечения две тайки кормили нас просто отвратительно: постоянно давали замороженные куриные ножки и рис.

Дом, в котором размещался центр, был старый, разваливающийся, в нем отсутствовал кондиционер. Поэтому, когда готовили еду, запах разносился по всему дому. Бывало, что вся одежда и волосы пропитывались запахом этой мерзкой еды.

Я ничего не ела, пока находилась в ломке, у меня не было аппетита, и как раз тогда я объявила голодовку. Самый распространенный в центре способ протеста – это голодание. Я кричала, что не буду есть и уморю себя голодом. Просила обратный билет и телефон, всех подговаривала, писала письма, просила отдать их кому-нибудь на острове. Из-за моего поведения карантин мне продлили с двух до трех недель. Меня не водили на море, не выпускали из дома. По четвергам в центре был день экскурсий, все ездили на соседний остров или на джип-сафари, посещали зоопарк или заповедник, но меня с собой не брали.

Через три недели после стабилизации меня вывели наконец на пляж, где я искупалась. Помню, от наслаждения и чистого воздуха чуть с ума не сошла.

Крайне важно сказать, чем реабилитационный центр отличается от наркологических клиник. В больницах используется в основном медикаментозное лечение. Люди лежат в кроватях, медсестры ставят им капельницы, дают таблетки – антидепрессанты или препараты, снимающие тягу.

Реабилитационные центры не имеют сертификата медицинского учреждения, поэтому назначать лекарства и таблетки там не имеют права.

Центр – это, скорее, психологическая помощь и реабилитация. В том, где была я, используется групповая терапия, известная во всем мире как «Программа двенадцати шагов». Когда исследовали зависимость человека, выяснилось, что наибольшую эффективность имеют не разговоры один на один с психологом, а именно групповые занятия. С этой идеи начались все общества анонимных алкоголиков и наркоманов.

Происходит это так. Сидит группа 12–14 человек и по кругу рассказывают истории: «Я – Дана, сорок три года, алкоголичка, наркоманка». «Я – Федя, наркоман». «Я – Сережа, наркоман и алкоголик». Когда в группе происходит единение, все делятся своими историями и получают друг от друга обратную связь. Групповая терапия во всем мире считается наиболее эффективным методом лечения зависимости. А вовсе не таблетки и другие лекарства, которыми привыкли пичкать в наших больницах.

После трех-четырех месяцев реабилитации в центре, когда к пациенту приходит осознание зависимости, добавляется уже работа с психологом один на один. Именно поэтому первые три месяца я не работала с психологами, они бы мне все равно не помогли, так как у меня не было еще осознания моей болезни.

Во всем мире, кроме России, метадоновые препараты используются для замещения наркотиков. Метадон – это искусственный аналог героина, он гораздо сильнее реальных наркотиков. При такой терапии зависимый получает официально выписанный рецепт на препарат, то есть происходит как бы смена одной зависимости на другую. Если в центр попадают с метадоновой зависимостью, то ломка и мучения составляют уже не недели, а два-три месяца.

Марат Агинян, лечащий врач-нарколог Даны Борисовой:

– Метадон – синтетический опиоид, вызывающий сильную зависимость, как героин, кодеин и другие опиоиды. Идея замены героина на метадон заключается вот в чем: если наркоманы употребляют свой наркотик, то пусть это будет чистый аптечный метадон, чем грязный уличный героин. Действительно, в странах, где практикуется заместительная терапия, сообщается о снижении ВИЧ-инфекций, количества правонарушений и так далее. Другие страны – и среди них Россия, Япония, практически все страны Южной Америки – не практикуют замену одного опиоида на другой. В России метадон вообще запрещен.