Бенджамин Мозер - Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ЭТО НЕ ПРИЧИНА ТОГО, ЧТО РОМАН «БЛАГОДЕТЕЛЬ» ЧАСТО КРИТИКОВАЛИ. ПРИЧИНА ПРОСТА – ГОВОРИЛИ И ГОВОРЯТ, ЧТО ЗОНТАГ – ПРЕКРАСНЫЙ ЭССЕИСТ, НО ПЛОХОЙ ПИСАТЕЛЬ.

Однако частота, с которой слышится это обвинение, а также злорадство, с которым его произносят, свидетельствуют о том, что значение Зонтаг стремятся принизить, потому что она была скромным человеком, казавшимся таким большим и величественным при жизни. Приведенное выше обвинение не совсем соответствует действительности – у Зонтаг есть очень приличный фикшн и есть очень слабые эссе. Ее успех неразрывно связан с поражениями, потому что и то и другое – продукты ненасытного ума.

Можно с чистой совестью рекомендовать роман «Благодетель» к прочтению современной аудиторией с предупреждением о необходимости сделать скидку на то время, а также на то, что мысли и идеи автора находились в постоянном развитии. Предупреждаю, что роман нельзя назвать легким чтивом, Зонтаг сознательно уходила от представления о том, что книга должна быть развлекательной, и в наши дни положительных отзывов о романе мало. Однако, когда роман только вышел, его большими поклонниками были Джозеф Корнелл, Ханна Арендт и Жак Деррида. В этом романе нашли отражение многие идеи 60-х, а также намеки на новые мысли Зонтаг, которой тогда перевалило за 30. Частично этот роман является дискурсом с Фрейдом, частично – реакцией на Ирэн Форнес, которой посвящено это произведение, частично – реакцией на хэппенинги Капроу, сюрреалистические фильмы и аллегории гностиков. Сложности, которые читатель может испытать во время чтения романа, объясняются реальными недостатками и недоработками. Однако роман отразил изменяющийся культурный ландшафт. В наши дни практически никто не читает Фрейда, мало кто смотрел кинокартину «В прошлом году в Мариенбаде», и лишь одни специалисты знают, кем был Аллан Капроу. Роман «Благодетель» – это реликвия ушедшей эпохи, о которой критик Марк Гриф писал: «Это кладовая знаний в области культуры, инструмент для образования людей, предмет искусства, а не развлечения» [523].

Во многом интерес Зонтаг к современному искусству объясняется тем, что центральную роль в нем зачастую играли сны. Зонтаг писала, что кэмп – это «видение мира в качестве эстетического феномена». Именно так она сама (по крайней мере, частично) вначале воспринимала мир. «Мир является в конечном счете эстетическим феноменом», – писала она в эссе «О стиле».

Восприятие мира в качестве эстетического феномена означает, что из него исключают политику, идеологию, действия человека – и зло, которое человек творит. Занятно, что в начале своей карьеры Зонтаг совершенно не интересовалась политикой, но в конце жизни активно высказывала свою политическую позицию. Как отмечал в Оксфорде Бернард Донохью, Зонтаг воспринимала политику как вопрос освобождения личности. Во время пребывания во Франции, которая находилась на грани гражданской войны из-за кризиса в Алжире, она даже не упомянула в дневниках о положении в стране. Она не упомянула и важнейшие политические события в Америке, такие как борьба за права чернокожих и убийство президента Джона Кеннеди. Когда в 1960 году Зонтаг с Ирэн провели лето на Кубе, она отмечала:

«Плохой вкус одежды кубинок, современной мебели и т. д.

Чистый пол из плитки даже в бедных bohíos [домах]. На Кубе никто не пользуется коврами.

На Кубе никто не пьет. На улицах нет бомжей и клошаров. Ни одного пьяного.

Полное отсутствие раболепия или расового самосознания на лицах кубинских негров.

Походка кубинок, грудь вперед, попа оттопырена (чтобы спрятать свои гениталии).

Кубинцы не читают – дети читают только комиксы piropos; [свист красивым женщинам на улице] – исчез с тех пор, как Фидель раскритиковал такое поведение на ТВ – сказал, что не каждый человек является поэтом» [524].

Непонятно, как она пришла к выводу о том, что у чернокожих кубинцев нет расового самосознания, однако в данном случае любопытно, что она воспринимала остров исключительно с эстетической точки зрения. В стране незадолго до этого произошла революция, имевшая серьезные последствия не только для Кубы, но и для многих других государств, а Зонтаг обратила внимание лишь на то, что в домах нет ковров. Занятно, что и Кастро она упоминает исключительно в контексте его отношения к поэзии.

Зонтаг говорила, что самое большое эзотерическое влияние на роман «Благодетель» оказали идеи Якоба Таубеса и история гностицизма [525]. В романе Таубес изображен в образе профессора Булгаро, ученого, изучающего секту гностиков, к которой, по слухам, он сам и принадлежит. Несмотря на то что супруги Таубес разошлись, они продолжали оказывать на Зонтаг сильное влияние. Якоб начал преподавать в Колумбийском университете. Сьюзен год преподавала в колледже Сары Лоуренс и Сити-колледж, после чего перешла в Колумбийский университет, где вместе с Таубесом начала читать курс по религии. Сохранились студенческие конспекты лекций, которые они читали: «Профессор Таубес говорит о том, что Маркузе присоединился к критике современности, начатой Руссо и Ницше» [526], – читаем мы в записях от 7 марта 1961-го.

«Маркузе [по словам Таубеса] считает, что Фрейд с его идеей сексуальности Эроса вышел за рамки платоно-христианских установок западной цивилизации и считал возможным создание эротической цивилизации, в которой не будет существовать сексуального подавления Эроса.

Мисс Зонтаг задалась вопросом, используют ли Маркузе и [Норман O.] Браун Фрейда в собственных целях под предлогом интерпретации его идей. Мисс Зонтаг считает, что, возможно, они утверждают совсем не то, что имел в виду Фрейд… Фрейд никогда не писал о создании общества без подавления, а данная мысль является квинтэссенцией теорий Маркузе. Кроме этого, Маркузе и Браун считают, что Фрейд неправильно истолковывал саму сексуальность. По их мнению, Фрейд придерживался весьма репрессивных взглядов на сексуальность, считая ее наследием животного мира, а также причиной психической слабости и уязвимости человека».

Таубес предполагает, что после подавления возникает вероятность освобождения, то есть высказывает предположение, которое сделало Маркузе пророком 60-х.

ЗОНТАГ БЫЛА НАСТРОЕНА БОЛЕЕ СКЕПТИЧЕСКИ, ПРАВДА, ЕЕ ОТНОШЕНИЕ МОГЛО БЫ БЫТЬ МЕНЬШЕ СВЯЗАНО С ФРЕЙДОМ И БОЛЬШЕ СО СВОИМ ЛИЧНЫМ ЖИЗНЕННЫМ ОПЫТОМ. ВОТ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ СЧАСТЬЕ ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО. СЕКСУАЛЬНОЕ – НЕТ.

В те годы у Зонтаг появилось несколько близких друзей. Одним из них был Дон Эрик Левин, уроженец Манхэттена и сын иммигрантов из России. До поступления в Колумбийский университет он учился на классического пианиста. В университете он прослушал курс о мистицизме и религии, который вели Зонтаг и Якоб Таубес, после чего работал помощником Сьюзен Таубес, которая была куратором архива по религии в Колумбийском университете. Позднее Левин стал профессором английского языка и кинематографии в Массачусетском университете, жил в Амхерсте и на разных квартирах Зонтаг. В общей сложности он прожил с ней восемь лет, помогал редактировать ее второй роман «Набор смерти», эссе «О фотографии», а также известную антологию об Арто, опубликованную в 1976 году.