Эверетт Тру - Nirvana: Правдивая история [litres]

Мы с Кортни долго откладывали поездку в Европу, – продолжает он. – Мы заехали на пару дней в Лос-Анджелес по каким-то ее делам. Она тут же сняла два бунгало в «Шато» [«Шато Мармон» – престижнейший отель в Голливуде] – одно мне с Фрэнсис, другое себе. На второй день она взяла напрокат машину и так далее. Недели через две я перестал ежедневно спрашивать, когда мы собираемся уезжать. Она все откладывала, я все спрашивал, когда же отъезд. Не помню, сколько времени мы там торчали, но Курт звонил и спрашивал: «Вы там едете или как?» Я отвечал: «Да я-то хоть сейчас. Вот когда Кортни будет готова, так сразу и поедем». Не помню, сколько мы там были, но чек из отеля я запомнил хорошо – нам насчитали 37 тысяч долларов.

Я: Кстати, я думаю, что с Билли она спала, а с Эваном нет.

– Да, Эван всегда с ней дружил, но настоящий роман – пожалуй, нет, – соглашается Кали. – А Билли – да. Итак, я не знал, что она там делает. Я торчал в гостинице и развлекался. Рядом почти постоянно находился Рене. Я, Рене и Фрэнсис. Когда мы наконец вылетели в Европу, у «Nirvana» в турне был перерыв, и Курт ждал нас в Риме. Он снова спросил меня, обманывает ли она его, и я ответил, что нет.

Курт действительно решил было отменить турне, спросив менеджера Джеффа Мейсона о возможных последствиях. Ответ гласил, что «Nirvana» в этом случае несет ответственность за все расходы, а это сотни тысяч долларов. Турне продолжилось, но Курт почти перестал разговаривать с Кристом и Дэйвом, весь уйдя в пораженческое, угрюмое настроение.

13 февраля группа была в Париже, и Курт снялся у французского фотографа, где фигурировал со спортивным пистолетом – на одной из фотографий Курт, глубоко под кайфом, позировал со стволом во рту. Если это была и шутка, то дурного вкуса. Где-то в то время у Курта стал пропадать голос: годы крика, наркотиков и алкоголя брали свое. Купили спрей для горла, но это было лишь временное решение проблемы, и в каждом городе, где выступала «Nirvana», Алекс Маклеод таскал Курта по врачам – в Барселоне (9 февраля), в Тулузе и Тулоне, Франция (10 и 12 февраля), в Париже (14–15 февраля), в Ренне и Гренобле (16 и 18 февраля). Но и это не помогало. Врачи просто советовали Курту не нагружать горло месяца два и научиться петь «правильно». Курт отвечал как типичный панк: «Ну на х…»

19 февраля «Nirvana» играла в швейцарском Невшателе, где зрители бросали на сцену рулоны туалетной бумаги. Группой разогрева выступила французская саб-поповская хардкор-группа «Les Thugs» (судя по всему, большое влияние на нее оказали «Buzzcocks»). Перед концертом Крист и Дэйв со своими женщинами, а также Мелора и несколько техников пошли кататься на коньках на соседний каток. «Курт не пошел, – заметила Мелора журналистке Кэрри Борцилло-Вренна, – потому что он был, знаете ли, чем-то подавлен». На следующий день Курту исполнялось 27. Менеджер Джон Сильва подарил ему пачку сигарет.

Турне продолжилось. 21 февраля в Модене, Италия, программу открывали «Melvins». Во время «In Bloom» на сцену бросили портрет Курта, и он почти с радостью пытался нацепить его в качестве маски. Но вокалист уже серьезно пал духом: всем было очевидно, что он душой не на сцене, что он мечется, а никто не хочет или не может с этим ничего сделать. «Все вели себя, как будто ничего не случилось, – говорила Мелора журналистке. – И это было странно. Разговоры его то ли не касались, то ли обтекали. Я не знала, в чем дело, но мне казалось, что этот парень жалок. Группа говорила мало. Казалось, Крист очень заботится о Курте, но я же не была в курсе, что там у них происходило все эти годы… его просто очень беспокоило состояние Курта».

Курт выглядел дерьмово – кожа вся изрыта рябинами и впадинами, жутко бледная, глаза почти ничего не видят – это было очевидно на выступлении «Nirvana» для итальянского телевидения в программе «Туннель» 23 февраля в Риме. Группа сыграла всего две песни – «Serve The Servants» и «Dumb», но было очевидно, что голос певца уже не тот. Первая песня была спета на барочных обертонах, напоминавших легендарное выступление в «Top of the Pops».

На следующий день у Курта и Кортни была вторая годовщина свадьбы. Ее пара отметила раздельно: Кортни в Лос-Анджелесе, где они торчали с Кали (а не в Лондоне, как она заявляла позже), постоянно обещая вылететь, а Курт в одиночестве в Милане: только он и несколько тысяч бешеных фанов, подпевавших каждому жалкому слову. Потом все сидели и веселились в раздевалке «Melvins»… все, кроме Курта, который просто молча лежал на кушетке.

На следующий вечер в Милане Курт эффектно сыграл рифф хита группы новой волны «The Cars», «My Best Friend’s Girl», посреди вступления к «Radio Friendly Unit Shifter» – песня на вид очень позитивная, но в ней выражены темные, подавленные чувства – она рассказывает о девушке, которую герой любит, но он видел, как она гуляла за городом с его другом. После концерта Курт поговорил с Кристом и сказал ему, что хочет отменить все остальные концерты, что продолжать нет смысла – но следующий концерт намечался 27 февраля как раз в Любляне, Словения, и многие родственники Криста собирались прийти. Поэтому еще несколько концертов были проведены.

– Он продолжал ради меня, – сказал Крист Чарлзу Кроссу. – Но, похоже, он уже принял решение.

Все три дня в Словении Курт провел, закрывшись, в номере, в то время как его товарищи по группе активно исследовали город и страну.

Последний концерт «Nirvana» прошел в Мюнхене, Германия, 1 марта, в «Terminal Einz» – небольшом (вместимость 3050 человек) ангаре аэропорта. Весь день над группой висело какое-то предчувствие. Никому не понравилась акустика клуба – слишком большое эхо, – и депрессия Курта еще углубилась. После саундчека он потребовал вперед суточные у Джеффа Мейсона и ушел. Вернувшись, он позвонил Кортни, ввязался в перебранку и тут же позвонил своему юристу Розмари Кэрролл и сказал ей, что хочет развода.

– Говорил ли он мне такое? – спрашивает Розмари. – Да, но не знаю, насколько он был серьезен. Он ее любил, но в то же время ему было очень тяжело. В любых отношениях есть медовый месяц радости, восхищения и подъема, а потом наступает время, когда двум людям нужно понять, насколько они совместимы и могут ли сосуществовать. Возможно, Курт решил, что с Кортни ему жить нельзя. Определяющим моментом в жизни Курта стал развод родителей, и он сделал бы что угодно, чтобы обойтись без развода самому, чтобы не впутывать в это Фрэнсис, – и когда он почувствовал, что развод становится неизбежен, боль была невыносимой.

– Он сходил с ума от болезненной любви и не знал, что теперь со всем этим делать, – говорит Кали. – Я ничего не знал о намечающемся разводе. Я только понимал, что ему надоела постоянная борьба и что он считал Кортни неверной. Он не хотел в это верить, но такие мысли его доводили до бешенства.