Ольга Хорошилова - Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой

В девяностые окрепла связь Плисецкой с русской модой. Она познакомилась с петербургским дизайнером Татьяной Парфеновой. Во время своего первого визита в ее бутик заказала блузку и юбку, а сопровождавший балерину Анатолий Собчак преподнес ей шарф. Майя Михайловна всегда с большим удовольствием смотрела показы Парфеновой, настоящие театральные шоу, и непременно что-нибудь покупала. Больше всего любила парфеновские брюки, считала их гениальными (так, по крайней мере, утверждает сама Татьяна). В 2015 году после кончины примы Парфенова и многие другие петербургские мастера приняли участие в выставочном проекте «Божественная Майя», организованном Музеем театрального и музыкального искусства. Их трактовки образов Плисецкой соседствовали с оригинальными нарядами примы из собрания музея.

В костюмном творчестве Майи Михайловны были и гендерные эксперименты. В 1995 году она вдохновенно танцевала с Патриком Дюпоном «Курозуку», балет, поставленный Морисом Бежаром.

Первая сцена — встреча кровожадной паучихи (Патрик Дюпон) с легковерным юношей-путешественником (Майя Плисецкая). Паучиха в серо-стальном шелковом платье-кимоно и черно-белом парике. Прима — в черно-белой фрачной тройке (крахмальная манишка, фрак, брюки). Бежар, революционер танца, обожал острую, авангардную моду. Тогда все кругом говорили о новой тенденции — андрогинности. Лучшие западные кутюрье участвовали в забавной травестии. Образы мальчиков-девушек создавали Армани, Лагерфельд, Дольче и Габбана, Маккуин и Гальяно. В начале девяностых стали популярны образы дам-травести из немых фильмов, но особенно часто цитировали знаменитый костюм Марлен Дитрих из кинофильма «Марокко» 1930 года. Собственно, Бежар хотел, чтобы Плисецкая была похожа на Дитрих. Во время репетиций он все бегал вокруг нее, пенно жестикулировал, почти кричал: «Comme Dietrich, comme Dietrich. Я хочу, чтобы ты была как Дитрих!»

Помог сценическому перевоплощению известный художник по костюмам и хореограф Валид Ауни. Он разработал фрачную тройку, а также много дивных нарядов в дальневосточном стиле. Но была одна проблема: на генеральной репетиции Плисецкая никак не могла совладать с белой крахмальной манишкой: она мешала, вертелась и подпрыгивала к самому подбородку при любых резких па. Делать нечего, Бежару пришлось от манишки отказаться, заменить ее черной водолазкой, которая несколько стушевала эффект от фрачного дитриховского наряда.

Но все остальное, задуманное маэстро, осталось. Был страстный танец с паучихой-Дюпоном, его ядовитый укус и превращение юноши в послушную куклу, а паучихи — в японского мускулистого самурая. Была очаровательная декадентская сцена перед зеркалом: Плисецкая (не то мужчина, не то женщина) накладывает макияж, красит губы и курит, всматриваясь в свое меняющееся отражение. Затем статисты набрасывают на нее пестрое кимоно, она сражается с пауком, убивает его и садится на поверженного врага, покрывая своим кимоно. Юноша-путешественник обращается в паучиху и ждет свою жертву. Круг метаморфоз замыкается.

Майя Михайловна была очень довольна и постановкой, и своей ролью. Пожалуй, в ее творчестве это был единственный травестийный опыт, если не считать генералиссимуса Чан Кайши, которого она, девятилетняя, комично изобразила в постановке Леонида Якобсона «Конференция по разоружению».

Вечернее платье Майи Плисецкой из трикотажного полиэстера.

Дом моды Pierre Cardin. 1975 г. Коллекция Александра Васильева. Фотография Ольги Хорошиловой

Ансамбль из набивного шелка, отделанный воланами. Принадлежал Майе Плисецкой.

Дом моды Pierre Cardin. Коллекция Александра Васильева. Фотография Ольги Хорошиловой

Пышные рыжие волосы, огненные глаза, длинная шея, идеальная балетная «ассолютная» фигура — кутюрье лишь усилили, оттенили то, что подарила Плисецкой природа. Большего не требовалось. Ну разве что два-три штриха, пара аксессуаров, изящно завершающих образ.

Прима не любила украшений. Она, конечно, носила броши, серьги, кольца. Но лишь скромные, тихие, которые не перебивали ее врожденную красоту, но послушно вторили ей. Плисецкая бережно хранила подарки, ценность которых измеряла не ценой, а значением дарителя и памятью о нем.

В 1978 году она добилась разрешения станцевать «Айседору» и «Болеро» на сцене Большого во время шумных московских гастролей «Балета ХХ века». Руководитель труппы Морис Бежар, преисполненный благодарности, преподнес балерине брошь Фаберже — эмалированные анютины глазки с крохотным бриллиантом в центре. Сложно сказать, было ли то совпадение, или внимательный маэстро, зная русское название цветка, намекал подарком на недавний триумф примы — «Анну Каренину».

Потом была еще одна схватка с советскими аппаратчиками за разрешение танцевать «Леду» у Бежара. После успешной парижской премьеры партнер Плисецкой Хорхе Донн робко приблизился к приме и, конфузливо встряхивая льняными волосами, протянул кожаную коробочку: «Это вам, Майя, за „Айседору“… Тогда, в Москве». Внутри было золотое кольцо с сапфиром. Оно стало любимым.

Были подношения от политиков. Комплиментами, улыбками, подарками осыпал приму Роберт Кеннеди, министр, сенатор, известный ловелас. Возил в автомобилях, угощал в ресторанах, не скрывал своих пылких к ней чувств. Дарил цветы, дорогие вина. В 1962 году на день рождения (они оба появились на свет 20 ноября) прислал милый золотой браслет с двумя брелоками, фигурками Скорпиона и святого Архангела Михаила. В 1966-м сделал подарок с легким укором. Тогда Плисецкая гастролировала в Нью-Йорке. Кеннеди вновь захотел ее увидеть. Плисецкая на встречу с ним бессовестно опоздала. Роберт понимал, что имеет дело с актрисой. Послушно дождался и повел завтракать, а потом устроил прогулку по Манхэттену. И вот, когда они поравнялись с ослепительным Tiffany’s, он резко остановился, присмотрелся и завел балерину в бутик. Там в почтительной тишине красиво ходил меж витрин и смиренных продавцов, неспешно выбирал. Но приобрел не брошь и не кольцо. Плисецкая получила миниатюрный позолоченный будильник в кожаном футляре, чтобы она наконец перестала опаздывать.

Лиля Брик, ее покровительница, дарила не только платья, парфюмы и друзей. В минуты особенной царственной щедрости она жаловала что-нибудь из своих драгоценностей. Так Майя Михайловна стала владелицей бриллиантовых сережек, которые Лю впервые надела в 1912 году во время свадьбы с Осипом Бриком. Лиле серьги подарил будущий свекор. Плисецкая их берегла и носила даже после разрыва с Лилей.