В Морозов - Дети военной поры

У этого паренька война отняла все: погиб отец, казнена фашистами мать. А старшая сестра Ада в одном из боев отморозила ноги, и партизанский хирург сделал операцию. Девушка осталась без ног. Отправили ее на самолете в госпиталь, на Большую землю…

Прошло много лет с тех нор. Теперь та девушка — Ариадна Ивановна Казей — заслуженная учительница. Она рассказывает ребятам, ученикам, о том грозном времени, о своей маме, о брате — Герое Советского Союза Марате Ивановиче Казее.

Хата Казеев — на краю села, у шоссейной дороги, что ведет в Минск. Днем и ночью по дороге громыхают тяжелые фашистские танки. И домишко трясется, словно в ознобе.

Анна Александровна вот уже две ночи не смыкает глаз. Немцы ворвались в Минск! Как заставить себя поверить в это? Как жить?

Больше всего думается о детях, об их судьбе. «Что-то станет с ними? Ада, правда, не маленькая уже, но это-то и беда. Угонят девчонку, как рабыню, в неметчину».

Не менее тревожится Анна Александровна и о сыне. Удержать мальчишку дома нет никакой возможности. Приходит оборванный, грязный, с горящими глазами. И ведь все молчит, хоть ты убей его! Как-то патроны в кармане обнаружила… Чует сердце, не доведут такие забавы до добра!

С огарком свечи подходит Анна Александровна к кровати, где, натянув на голову одеяло, спит Марат. «Хоть рубашку ему залатать», — думает она, ища глазами одежду сына. Но на спинке кровати ничего не видно, на стульях — тоже ничего. «Вот и не раздевшись лег». Анна Александровна осторожно приподнимает одеяло и отступает назад.

Там, где должен был лежать сын, оказались положенные в ряд три подушки.

— Негодный мальчишка! Адочка! Дочка! — Анна Александровна тормошит Аду. Та вскакивает с постели и долго ничего не может понять. — Ты видела Марата? Где он?..

Ада стоит молча, опустив голову. Слышно, как со стороны дороги приближается гул. Он все нарастает, нарастает. И вот уже ясно различимы рокот моторов, лязг гусениц. Пока проходили танки, мать и дочь не обмолвились ни словом.

Анна Александровна опускается на стул.

— Вы скрываете от матери что-то. Вы не должны этого делать. Слышишь, Ада? Не должны! Какие же могут быть у вас с Маратом секреты? Вы думаете, мать занята своим делом, мать слепая, ничего не видит. Отвечай, сколько этих самых гранат спрятано у нас во дворе? Зачем патроны захоронили на чердаке? И какая надобность ходить вам в рожь, через дорогу?

Теперь Ада выглядела совсем беспомощной. «Значит, маме все известно! Запираться, скрывать что-либо от нее уже нельзя». Ада подошла к матери, осторожно коснулась рукой ее плеча.

— Видишь ли, мама… ты только пойми. Мы должны бороться. Правда? А иначе ведь нельзя, мама. Ты ведь тоже борешься. Те командиры, из окружения которые пробились, не к кому-нибудь, а к нам, к тебе пришли. И ты переодела их, накормила. И если к нам снова кто-нибудь из окруженцев постучится, ты опять откроешь им. Иначе ведь не можешь, мама.

Догоравшая свеча трещала, быстро бегали тревожные тени по деревянному потолку.

— Вот и мы с Маратом… Ты спрашиваешь, зачем в рожь мы бегаем? Сначала мы там их телефонные провода перерезали. Понимаешь? А вчера наткнулась на раненого. Он наш, командир. Он лежит в кустах, у дороги… уже несколько дней. Мне кажется, мама, что Марат сейчас около него…

Анна Александровна быстро встала.

— Раненый, говоришь?

— Ага. Рана у него страшная…

Анна Александровна молча прошла в другую половину хаты, взяла теплый платок. Некоторое время держала его в руках, что-то решая, потом накинула на голову и направилась к двери. В это время в сенях послышались возня, чье-то тяжелое дыхание. Кто-то вошел в хату.

— Мама, — послышалось в темноте, — запалите свет!

Анна Александровна узнала голос сына. Зажгла свечу и на лавке возле двери увидела незнакомого человека. Из сеней с ковшом в руках появился Марат.

— Дяденька, вот… попейте. Давайте я вас придержу. Опирайтесь на меня. Вот так.

Подбежала Ада, стала помогать брату.

Анна Александровна поняла: это и есть «человек из кустов». Со свечкой в руке приблизилась она к лавке. Мужчина, поднявший голову и теперь смотревший на нее, был худ. Давно не бритые, обросшие щеки ввалились, а губы растрескались и почернели. Раненый шевелил губами, силясь что-то сказать. Анна Александровна подошла совсем близко.

— Вы… вы не серчайте, товарищи, — уловила она шепот. — Нескладно как вышло…

Раненый опустил обессиленную голову на грудь.

«Где же я видела этого человека? — старалась припомнить Анна Александровна. — Вот и шрам на виске. И глаза знакомые…» Словно очнувшись, она обвела растерянным взглядом детей.

— Чего же вы смотрите? Ада, неси теплой воды. А ты, Марат, помогай мне, придерживай его. Осторожней только… Осторожней!

Рана была большая, рваная: осколок мины или гранаты угодил в самое плечо.

Раненый тихо стонал, когда Анна Александровна перевязывала ему плечо. Стянув с него сапоги, мать с сыном перетащили его на кровать. Принесли из кухни молока, хлеба. Но человек не хотел открывать рта. Он не то спал, не то был в беспамятстве.

О сне никто уже не думал. Перейдя на другую половину дома, все сели за стол вокруг свечи. Только теперь мать могла хорошенько разглядеть сына.

— На кого ты похож? — нараспев, несердито проговорила она. — Полюбуйтесь, люди добрые.

Марат провел ладонью по волосам. На клеенку посыпался песок. Посмотрел на ладони. Они были грязные, в ссадинах.

— Через дорогу тяжело было, — как бы оправдываясь, сказал Марат. — На животе ползли…

Раненый тихо стонал.

— Знаешь, мама, — Ада кивнула в сторону спальни, — этого человека я, кажется, видела, когда отступали наши… Он ночевал у Кастуся. Он комиссар полка. Помнишь, Марат?

Брат метнул на Аду осуждающий взгляд. Разве можно про такое говорить так громко?!

— Вот что, доченька, — тихо, но твердо сказала мать. — Этот человек давно живет в нашей деревне и никогда военным, а тем более комиссаром не был. Согласны? Так и решим…

А на дворе уже вставало утро. Через окна заглядывал в хату рассвет.

Бывший комиссар, подлечившись, создал в Станькове подпольную группу, В нее вошли и бывшие его однополчане, бежавшие из фашистского плена, и станьковские крестьяне, и конечно же Анна Александровна Казей со своими детьми. Печатать и распространять листовки — это было лишь одно из многих дел станьковского подполья. Ночные взрывы и поджоги во вражеском гарнизоне — вот результат его работы. Подпольщики установили связь с партизанами, многие ушли в лес, в числе ушедших были брат и сестра Казеи.

Оккупанты, узнав о подпольщиках в Станькове, жестоко расправились с ними. О том, что их маму и комиссара гитлеровцы повесили, Марату с Адой сказали спустя много месяцев после казни, и они поклялись мстить врагу до конца, мстить беспощадно!