Идо Нетаньяху - Последний бой Йони

Шауль попытался найти Шомрона, но в тот момент связь с ним нарушилась. Параллельно Екутиэль Адам сообщил Шомрону из самолета КП, что надо уничтожить «МИГи». Амнон принял сообщение по своей рации и передал его Хаиму, а уже тот — Шомрону. Но Шомрон сказал своим людям, чтобы те пока что оставили его в покое, поскольку он занят эвакуацией заложников. Не получив никакого ответа на свою просьбу, Омер решил на свою ответственность взорвать «МИГи», поскольку знал от Йони, что есть принципиальное разрешение их уничтожить. Он открыл по самолетам пулеметный огонь и один за другим изрешетил их по всей длине. Два-три самолета взорвались, вспышки огня осветили окрестность. Шомрон, увидев это издалека и не понимая, зачем стреляют по «МИГам», спросил об этом по рации Шауля, а тот не знал, что ответить. Так или иначе, хотя и с нарушением принятого порядка, приказ Екутиэля Адама был выполнен.

Заложников эвакуировали на джипах в несколько приемов. Время от времени среди них возникали споры из-за ограниченного количества мест в машинах, но в основном все были дисциплинированны. Амицур вспоминает, как вез кучу людей на джипе «лендровер». Его личное оружие лежало где-то внизу, под ними, и, даже если бы возникла необходимость, он никак не мог бы им воспользоваться. Несмотря на большую тесноту, часть заложников пыталась влезть в джипы со своими вещами. «Муки кричал им, чтобы они оставили чемоданы. Только отвернешься а они уже грузят вещи… Чемоданы — вот что им было в этот момент важно…» [92] 16. Илан. .

Первые из заложников прибыли к самолету вскоре после того, как туда был доставлен Йони. Бригада врачей все еще занималась им возле трапа, и потрясенные заложники, в страхе спеша в самолет, с топотом проходили над Йони и бригадой врачей. Но небольшая эта помеха в работе медиков ничего уже не могла изменить. Двое врачей прекратили попытки реанимации. Душа Йони отлетела, и не было никакой возможности вернуть его к жизни. Его тело перенесли в переднюю часть самолета, положили на носилки и прикрыли алюминиевой пленкой.

Весь аэродром уже был под контролем бойцов Части, включая новый терминал с главной взлетной полосой, с которой через несколько минут должен был подняться четвертый самолет с заложниками. Это здание было захвачено отрядом парашютистов еще в начале операции. Их акция началась с того, что они спустились с первого самолета следом за «мерседесом» и двумя джипами Йони и совершили короткий бросок к новому терминалу. Остановились неподалеку от здания посреди влажной травы. Какое-то время еще различали три машины, удаляющиеся в сторону старого терминала, потом машины исчезли из глаз. Парашютисты расположились напротив здания, готовые открыть ответный огонь, если по ним начнут стрелять. Они напряженно ожидали услышать звуки выстрелов, означающие начало действий на старом терминале. Для них это станет сигналом — ворваться внутрь нового терминала, освещенного изнутри и снаружи. Главная площадь перед входом казалась пустынной. Командир отряда Матан Вильнаи, заметив рядом со входом наружную лестницу, дал указание одному своему офицеру по ней подниматься на крышу, когда начнут прорыв в здание.

Наконец послышалась ожидаемая далекая стрельба — бойцы части столкнулись с угандийскими часовыми, — и парашютисты бросились к возвышавшемуся напротив зданию терминала. Сурин, не дожидаясь командира своего звена, ворвался с другими бойцами внутрь, в главный зал. Его звено должно было подняться на крышу, и Сурин, не знавший о приказе использовать наружную лестницу, искал ведущую наверх лестницу внутри зала. В здании он увидел несколько угандийцев в штатском, которые казались весьма удивлены происходящим. Они сидели тихо, ничего не предпринимая. Нехемия, комбат Сурина, послал несколько человек на второй этаж, и Сурин поднялся вместе с ними.

Этаж был почти пустой. Через широкое окно Сурин увидел своих людей, поднимающихся по наружной лестнице, Со второго этажа на нее не было прямого прохода, и товарищи показали ему жестами, чтобы он присоединился к ним снаружи. Выйдя через главные двери, Сурин увидел Матана Вильнаи и услышал звуки далекой стрельбы со стороны старого терминала. До сих пор на новом терминале было тихо, не раздалось ни единого выстрела. Угандийцы, пытавшиеся выйти наружу и скрыться, были схвачены и отправлены вместе с другими гражданскими лицами в главный зал. Оружие Сурина — израильская «галиль», висящая у него на шее, — было, согласно приказу, на предохранителе, поскольку предполагалось, что на новом терминале им встретятся гражданские лица, а не солдаты. Сурин поспешил к наружной лестнице и бегом поднялся по ней, стремясь воссоединиться со своим звеном. Лестница вилась вокруг центральной прямоугольной части здания, и тот, кто поднимался по одной стороне прямоугольника, не видел противоположной его стороны.

Добравшись до уровня второго этажа, Сурин вдруг столкнулся с мужчиной и женщиной, спускавшимися ему навстречу. Мужчина, одетый в форму полицейского, тут же направил на Сурина пистолет и дважды выстрелил в него с расстояния в метр. Первый раз промахнулся, вторая пуля попала Сурину в шею. Мужчина и женщина быстро сбежали вниз, а Сурин упал. Это были единственные про звучавшие на новом терминале выстрелы, но они определили дальнейшую судьбу Сурина.

Услышав два выстрела, Матан Вильнаи поспешно поднялся к месту стрельбы вместе с врачом своего КП. Сперва они различили на лестнице винтовку «галиль», а через несколько ступенек — лежащего Сурина. Из его шеи текла кровь, покрывая пятнами пол. Он был в полном сознании, но не мог говорить. Обнаружив, что не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой, он понял, что ранен в позвоночник. Но пока что не сознавал всей серьезности своего ранения и того факта, что операция в Энтеббе потребовала от него почти самую высокую цену.

Джипы «лендровер» продолжали возить заложников со старого терминала. Тендер «пежо», принадлежащий Голани, тоже использовали для этой цели, солдаты из Голани помогали эвакуации. Некоторых заложников по пути к самолету поддерживали бойцы Части. Тех, кто шел пешком, сопровождал бронетранспортер Шауля. Свет его заднего фонаря Шауль старался направлять на контрольную башню, чтобы помешать засевшему в ней угандийцу поднять голову и выстрелить в заложников.

Амнон, приведший одну из групп к самолету, показал на «геркулес» и сказал: «Туда». Больше говорить не понадобилось — заложники пустились бежать к самолету. Бойцы Голани расположились веером по обеим сторонам от входа, чтобы направить заложников внутрь самолета, не допуская суматохи. Сопровождая группу заложников, Амнон по пути прошел мимо тела одного из угандийских часовых, убитых при первой стычке. Он поднял винтовку, и ему показалось, что затвор не был открыт (если это действительно так, то, по всей вероятности, это был не первый часовой, поскольку многие слышали звук открываемого затвора, когда он направил оружие на «мерседес», а некоторые считают, что и выстрелил).