Идо Нетаньяху - Последний бой Йони

Самолет быстро заполнялся заложниками, солдаты Голани, как было им указано, пытались их пересчитать. Мишель Бакос, войдя в самолет, увидел тело Йони, завернутое в пленку. «Кто это?» — спросил Бакос солдата. «Один из офицеров, — ответил ему солдат, — он умер».

Заложники не разговаривали, они тихо стояли, столпившись в брюхе «геркулеса». Возможно, только сейчас они осознали тот факт, что вот-вот вырвутся из ада, в который попали неделю назад, когда их самолет был захвачен над Средиземным морем. За неделю многие из них смирились с мыслью о близком конце. Ицхак Давид, который тридцать одни год назад бессильный гнил в нацистском лагере уничтожения, лежал теперь раненый внутри израильского самолета. Через несколько минут его вырвут из новой заготовленной для него смертельной западни и отошлют далеко отсюда в безопасное место. В этот момент Ицхак не знал, что только метр отделяет его от тела человека, командовавшего операцией по его спасению.

На устройстве из носилок лежало также тело Жан-Жака Маймони, одного из заложников, смертельно раненного в момент, когда он вскочил с земли во время боя, и над ним — тело Иды Борович, погибшей от пули в сердце. На верхних носилках с левой стороны лежал солдат Части, легко раненный в ногу. В самолете лежал и Песко Коэн, раненный в бедро. Когда доктор Давид оказывал ему первую помощь на площадке против зала для пассажиров, Коэн был еще в сознании. Давиду было трудно сосредоточиться на оказании помощи ему и другим не так из-за напряженности, вызванной стрельбой и битвой вокруг, как по причине оглушительного шума, созданного отвлекающим маневром Части. (Давиду помогал д-р Эфраим Снэ, врач командования пехотно-десантными войсками, прилетевший четвертым самолетом. Он прибыл на площадку вместе с резервным отрядом Голани, явившимся помочь при эвакуации заложников, и спросил Давида, чем он может быть полезен. Давид сказал ему: «Важнее, чтобы ты вернулся в самолет и занялся Йони. Он в очень тяжелом состоянии». Снэ знал, что в самолете достаточно медиков, чтобы позаботиться о Йони, и поэтому предпочел остаться на площадке. Давиду помогал и врач Голани.) После перевода Коэна в самолет им занялась бригада врачей и даже смогла несколько улучшить его состояние, но позже раненый впал в тяжелое забытье, из которого его уже не удалось вывести.

Один из заложников подошел к д-ру Эрану и сказал, что не знает, как быть лететь с ними или остаться в Энтеббе. «Мою мать, — сказал очень обеспокоенный Илан Хар-Тов, — отправили накануне в больницу в Кампалу, у нее в горле застрял кусок мяса, может, мне лучше все же остаться?»

«Если останешься, сказал ему Эран, — тебя несомненно убьют. А у такой старой женщины, как твоя мать, есть большой шанс уцелеть». Д-р Эран ошибся: Доре Блох, матери заложника, было семьдесят пять лет. Наутро, спустя несколько часов после операции, солдаты Иди Амина вытащили старую женщину из больничной палаты и хладнокровно ее убили.

Когда заложники и раненые заполнили самолет, командир, желавший как можно скорее убраться оттуда, попросил своего инспектора по загрузке доложить, сколько в самолете заложников. Инспектор сообщил что собраны все. Халивни, однако, настаивал на том, чтобы тот письменно указал число присутствующих; инспектор написал на листке, переданном Халивни, что в самолете девяносто три заложника и двое убитых гражданских лиц. Халивни попросил назвать имена убитых, поскольку, согласно полученным данным, в Энтеббе было сто шесть заложников. На обороте листка инспектор указал поименный перечень убитых среди заложников: Ида Борович, Жан Маймони. В низу листка отмечено имя третьего; подполковник Йони. Хотя и при повторном подсчете общее число заложников не достигало ста шести, солдаты Голани были убеждены, что все, кроме Доры Блох, находятся в самолете.

Халивни встал со своего стула в первый раз с тех пор, как оставил Шарм, и прошел немного назад, в глубь самолета, чтобы увидеть заложников. Слева от него стояли носилки с убитыми. Над ними лежал на верхних носилках легкораненый из Части. Солдат этот был единственным из отряда спасателей, кто находился в одном самолете с заложниками. Других спасателей освобожденным заложникам никогда в жизни увидеть не довелось — только в первые минуты акции. Халивни положил руку на плечо раненого. Напротив сгрудились заложники, большинство сидят, кто-то стоит, глаза у всех растерянно блуждают; вокруг группы заложников расположились бойцы Голани, врачебная бригада и экипаж самолета. Из-за тесноты Халивни не стал проходить дальше. Остановился. Стояла почти полная тишина.

По белой форме Мишеля Бакоса, украшенной командирскими знаками различия, Халивни понял, кто он такой, и знаком попросил подойти.

— Вы — командир «Эр Франс»? — спросил Халивни на своем ломаном французском.

— Да.

— С вами весь экипаж?

— Да. Но что с моими пассажирами?

— Все здесь, — сообщил Халивни, — кроме Доры Блох. Надо немедленно лететь.

Халивни поговорил с пассажирами, в том числе с Узи Давидзоном, который служил с ним вместе в резерве, и вернулся в кабину. Попросил разрешения взлететь. Он видел из кабины прямо перед собой огневые залпы — перестрелка с контрольной башней продолжалась; оставалось надеяться, что пули не угодят в самолет. «Мы сидим, моторы работают, а со всех сторон — трассирующие пули, — рассказывает Халивни. — Что такое самолет? Груда труб, канатов и кабелей — случиться может все что угодно. У меня мелькнула мысль: Господи, помоги Израилю, чтобы в самолет не попало».

Халивни получил от КП разрешение на взлет. Не прошло и тридцати минут с тех пор, как Халивни очутился у старого терминала, — минут, которые показались ему вечностью, когда четвертый самолет покинул землю Африки и отдалился от огневых залпов. Проехал по диагональной полосе к главной, выровнялся на ней и стал набирать скорость в южном направлении. На большой скорости он промчался мимо нового терминала и поднялся в воздух над озером Виктория. Было двадцать три пятьдесят две по израильскому времени. Всего через пятьдесят одну минуту после приземления первого самолета, доставившего отряд спасателей в Энтеббе, заложники были уже на пути к свободе. Халивни быстро повернул на восток, к границе с Кенией. Через короткое время самолет уже был далеко от Уганды и от всякой реальной опасности.

После того как терминал был основательно прочесан и Муки убедился, что там нет никого из заложников, настал этап эвакуации атакующего отряда Части. Одной из обязанностей Шломо было убедиться в том, что никто не остался из группы вторжения, для этой цели ему был выдан поименный список солдат на бристольской бумаге. Стоя на одном из джипов, он громким голосом стал зачитывать имена. Получив ответ, ставил знак против каждого имени. «Йони Нетаниягу!» — выкрикнул Шломо, дойдя до середины списка, и стал ждать ответа.