Идо Нетаньяху - Последний бой Йони

Третий самолет с бронетранспортерами Уди уже готов был взлететь с главной трассы. А Нати во втором самолете все еще ждал на площадке пару бронетранспортеров Шауля. Он боялся остаться один на аэродроме, не имея возможности спасти людей, если что-то случится с самолетом. Поэтому третий самолет задерживался, дожидаясь, пока и Нати будет готов к вылету. Наконец пара бронетранспортеров Шауля прибыла к новому терминалу и въехала в самолет Нати. Стоя снаружи, Амнон Б. сообщил в последнем рапорте с джипа КП Шомрона, что прерывает связь с самолетом КП. Он сложил антенну джипа, чтобы машина смогла въехать в самолет. Джип Шомрона с последними людьми на нем въехал внутрь.

Теперь, когда все находились внутри, второй самолет покинул стоянку нового терминала и направился к главной взлетной полосе. Снаружи уже было темно, и Нати чуть не въехал в канаву у дорожки. Но ему удалось благополучно добраться до новой полосы и присоединиться к третьему самолету.

Два самолета взлетели один за другим. Было ноль часов сорок минут — прошел час и тридцать девять минут после приземления первого самолета в Энтеббе. Со взлетом последнего самолета все израильские вооруженные силы покинули территорию Уганды.

Тот, кто сейчас смотрел из самолета на землю, мог видеть под собой языки пламени — это горели пораженные «МИГи» — и два ряда карманных фонариков, чьи мигающие огни выдавали наличие погруженного во мрак аэродрома.

В первом самолете, который летел сейчас в Кению, снова сидели солдаты Части и парашютисты. Солдаты знали, что Йони ранен. Но большинство не знало, насколько серьезно его ранение, и никто не знал, что Йони умер.

Сурина положили в центре самолета на носилках, поставленных на двух сиденьях в одном из джипов. Им занимались врач Части и врач парашютистов, стараясь поддержать его дух. Один из врачей рассказал ему об огромном успехе операции и о малом числе пострадавших. Пройдет несколько недель, прежде чем к Сурину вернется речь. Он не мог ответить, но то, что ему говорили, воспринимал, и в сердце его была грусть оттого, что он своим ранением «портит» прекрасную статистику операции.

В самолете было тихо. Как всегда после операций, здесь пока не чувствовалось радости по поводу успешного окончания задания. Наступила лишь разрядка, появилось даже некое ощущение пустоты. Тут и там солдаты переговаривались между собой. Примерно через час самолет приземлился в Найроби. Разговор в самолете несколько оживился, люди припоминали и делились подробностями операции. Приказано было не выходить из самолета, но, когда спустили трап, несколько человек все же вышли и стояли поблизости. Их окружали вооруженные кенийские солдаты. Впервые с тех пор, как часов десять назад они оставили Шарм, Шани заглушил мотор «геркулеса».

Через некоторое время к ним подошли Эхуд Барак и Шай, офицер, воевавший вместе с Йони на Голанских высотах в войну Судного дня. Перед этим они поднимались в самолет с заложниками, приземлившийся раньше, чтобы убедиться в том, о чем слышали перед этим в Найроби, — что Йони погиб. «Я откинул одеяло, — рассказывает Эхуд, — и увидел белое, бледное и удивительно красивое лицо Йони» [94] 18. Время пришло, май 1986… .

Эхуд стоял в первом самолете среди бойцов Части и собирался объявить им о смерти Йони.

«В самолете к этому времени уже велись бесконечные разговоры и пересуды, и каждый начинал со своих приключений и со своих рассказов… — вспоминает один солдат. — Казалось, все идет прекрасно, дело нам удалось. В этот момент кто-то вошел и объявил, что Йони погиб… Что его нет. И тут в один миг как будто выключили весь самолет. Все замолчали. На нас обрушился удар, и каждый замкнулся в себе» [95] 19. Шломо. .

Дани Даган сидел снаружи на колесе самолета и беззвучно плакал.

Амос в тот момент сидел, закрыв глаза и пытаясь уснуть, на переднем сиденье «мерседеса», рядом с местом водителя. Он не знал, что Йони убит. Эхуд, подойдя и увидев его там, спросил:

— Ты знаешь, что сидишь на месте Йони?

— Да, — ответил Амос, не поняв, почему Эхуд спрашивает его об этом.

Эхуд, как видно, заметил удивление в глазах Амоса.

— Он убит, — сообщил он Амосу.

Полковник Матан Вильнаи спустился из своего первого самолета и подошел к четвертому, чтобы взглянуть на людей, ради которых была совершена операция. «Я увидел тело Йони, лежащее в самолете, завернутое в одно из этих ужасных медицинских алюминиевых одеял. Увидел заложников внутри; они были совершенно оглушены — с трудом сохраняли человеческий облик, были в депрессии. И меня поразило чувство — для меня, военного человека, лишенное всякой логики, — что если Йони убит, то все это дело того не стоило…»

Сурина и других раненых перевели в летучий госпиталь, приземлившийся ночью в Найроби. Это был «Боинг-707» военно-воздушных сил, оснащенный всем необходимым, включая операционную. В «Боинг» перевели также несколько женщин и детей из числа заложников, чтобы облегчить им долгий перелет в Израиль. Паско Коэна срочно отправили в операционное отделение больницы в Найроби, но через два часа после операции он скончался. Вместе с ним отправили Ицхака Давида, также прооперировали — его жизнь была спасена.

Остановка в Найроби была короткой. Генерал Екутиэль Адам, самолет КП которого приземлился одновременно с «геркулесом» с заложниками, дал указание не задерживаться и, заправившись, побыстрей возвращаться в Израиль. Самолет с заложниками, первый из приземлившихся «геркулесов», первым и оставил Кению, увозя с собой освобожденных, раненых и тела погибших. Это было в два часа утра по израильскому времени. Вслед за ним взлетели, один за другим, остальные самолеты; каждый летел в Израиль отдельно, не пытаясь соблюдать строй.

Главы армии и государства в Стране — из канцелярии начальника Генштаба в Кирие и из соседней канцелярии Переса, где были установлены средства связи, напряженно следили за развитием событий, питаясь сообщениями, поступающими из самолета КП. Получив сообщение о том, что заложники покинули Энтеббе, а позже — что вооруженные силы уже находятся на территории Кении, все вздохнули с облегчением. Большой риск, сопутствующий операции, от успеха которой зависели судьбы не только заложников и солдат, но также и личная судьба многих из присутствующих в комнате, был оправдан. В полночь начальник Генштаба позвонил Пересу и доложил ему, что операция прошла успешно. Присутствующие перешли из канцелярии Переса в соседнюю канцелярию начальника Генштаба. Было также получено сообщение о том, что Йони ранен. «Мне сказали: слышал? Йони ранен, — рассказывает Янош. — Я знал, что в части есть еще один Йони, и сказал: да, но это не Йони большой, это, наверное, Йони маленький. Я был уверен, что это не Йони. Все бегали очень обеспокоенные, потрясенные… А я почему-то был уверен, что это не тот Йони, и все время твердил: это Йони маленький, это не Йони — Йони».