Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

После ужина читаю «Литературку» за 14 февраля. Олег ездил за ротором генератора в Кудыкту, но вернулся ни с чем, если не считать коробок с фильмами «Настоящий тбилисец» и «Озорник».

— Лёня зачем-то сказал, что договорился о генераторе, но нам ничего не дали, — проворчал Олег. — Зря мотались и теряли время…

Мы уже спали, а Олег пытался крутить на «Украине» фильм, но по неопытности только рвал плёнку.

Неистовый браконьер. «Такое» не танцуем! Скрипя зубами.

Невиданная фамильярность. Вымпел «Огонька». «По чём аряды?».

23 февраля, пятница. Встал в 7:45, поставил чайник. Как дежурный принёс с кухни на круглом подносе завтрак на четверых: на нём больше не поместилось. Мы уже заканчивали, когда встал Огонёк и выступил с претензией:

— А почему только на четверых принёс?

Вместо того, чтобы сказать ему что-то несерьёзное, я огрызнулся:

— На поднос больше не помещается, десять раз ходить не буду!

Всё же, как дежурный пошёл на кухню за кружками и прихватил порцию каши.

Все уходят на котлован, а я с бульдозеристом готовлюсь к отъезду на дальний котлован. Беру воды, еды и хлеба. Валя даёт один батон.

— Дай ещё батончик, — просит Женя.

— На обед остается всего два, — противится Валя.

— Ну, и что? — говорит Женя. — Братва же уедет сегодня домой.

Я его пытаюсь убедить, что, поскольку я хлеб не ем, нам этого хватит, но он упёрся:

— Пожрать не сготовила, так хоть хлеба дай!

Валя не даёт из принципа и, лишь когда мы уходим, суёт мне полбатона.

Наконец, мы выезжаем на «Комацу» по дороге в сторону Ломчи. Вагончик для жилья и обогрева нам должен подвезти «Магирус», но где он нас догонит, — не известно. Тронулись в 10 часов и поехали не там, где все ездят, а напрямик, через необработанную после взрыва выемку. Проползли её с трудом. Как только выехали оттуда, на дороге увидели «Магирус» с прицепленным вагончиком.

Пересаживаюсь в кабину «Магируса», где сидел Коробов, и показываю водителю, куда ехать. Не доезжая 300 м до ближайшей трубы, мы остановились: из крепления дышла выскочил палец. Серёга оправдывается:

— Я его приварил с одной стороны…

— А кто же будет — с другой? — спросил я.

Кое-как, с трудом, мы воткнули погнувшееся дышло на место, а палец я нашёл в снегу, в 100 м позади.

Когда приехали на место, я остался в вагоне, а ребята уехали, забыв оставить чебуреки. Всё же надежда хотя бы увидеть еду оставалась: Серёга обещал передать бутылку водки с Ерёмой, когда он повезёт нам цистерну с соляркой. Действительно, Ерёма привез и то, и другое в 13 часов. Я разогрел обед, и Женя сразу потребовал водки. Я думал, выпьем по чуть-чуть, и — на работу. Да, не тут-то было: выпили с ним всю бутылку, и он сокрушался: не догадались заказать заранее 3—4 бутылки на День Армии.

…Сначала он рассказывал о Коробашкине — парне из нашего отряда:

— Он теперь тренер хоккейной команды треста, занимает коробку и не даёт играть в хоккей пацанам.

Затем переключился на воспоминания про охоту на Печоре:

— Здесь — что? Раньше ещё нормально было, по шесть глухарей за час стреляли, не выходя из машины. А сейчас всё распугали… А вот на Печоре однажды — 53 утки за одно утро, не считая подранков. Там, как они пойдут косяком, на брезент перед собой кладу патроны, и понеслось… А что делать? Не остановишься, — ведь прут тучей. Вот это была охота!..

Всё же я уговорил его поехать на дальний котлован, пошёл вперёд и стал выставлять створы. Пока я искал трубку-вешку подъехал на «Комацу», и Женя заявил:

— Будем копать здесь и вот так! Все твои створы — ерунда!

Тем не менее, я выставил вешки на склоне сопки, на мари и ушёл в вагончик. Он подъехал вечером, в восьмом часу, и, прежде чем заглушить мотор, выровнял дорогу от вагончика к автотрассе.

На ужин жарю цыпленка, и Женя ударяется в воспоминания о рыбалке на Печоре, об охоте на куропаток в Мирном и в Амурске. Видно было, как он упивается своей удалью и жадностью. Кичится тем, что, «кучу дичи и рыбы уничтожил и ни разу не попался». Надо — не надо, всё равно убиваем, раз зверь идет!

Со вкусом он делился воспоминаниями о рыбалке:

— На одном из притоков Печоры сошёл лёд, и должна была пойти нерестовая сёмга. Я полетел на перекладных за 50 км за сеткой. За сутки с двумя напарниками на двух лодках очистили дно тросиком от топляков и коряг. Послушали мотор инспектора и, забросив сеть первый раз, вытащили три сёмушки, краснопёрку и нельму. Забрасывали сеть три раза, спрятали лодки в кустах, и едва утащили улов: по три-четыре сёмги — рюкзак неподъёмный. Ну, сами вялили и солили, в столовую и соседям раздавали.

Руки у Жени мощные, тыльные стороны ладоней обожжённые, движения резкие, еду мечет, как волк. Он засыпает в 22 часа, а я читаю «Хрестоматию по литературе». В час ночи подтапливаю печь, а он выходит прогревать бульдозер.

В субботу после завтрака Женя на своём «Комацу» объезжает вокруг котлована и уезжает к мостовикам на поиски шланга для заправки своей машины. Только к 12 часам мы приладили этот шланг и заправили бульдозер. Пообедали тушёнкой, а цыпленка я выбросил на снег проветриваться, ибо он уже запах. На завтра еды явно не хватит. Я прибираюсь, мою посуду и думаю, как бы сорваться в Хородочи.

В 15 часов приглашаю Женю на чай и сообщаю, что больше ничем помочь не могу, кроме как только пожелать ему успехов. Он отпускает меня, но сомневается, что я найду попутку. Я пошёл по дороге в сторону Хородочи, и через час с лишним меня подобрал «Магирус» из нашей автоколонны. Водитель, словоохотливый молдаванин, на полном серьёзе предлагал мне адрес невесты в Молдавии, девушки красивой и богатой…

В Хородочи были через 2 часа. По пути в баню зашёл к Перовой. Она побывала на шашлыках с Ярковичами, лежала хмельная и гоняла на полную мощность свою «Яузу-стерео». Сквозь грохот, несущийся из динамиков, пояснила:

— Люблю спать под громкую музыку!.. Сегодня вечером я ещё пою на танцах, а завтра могу репетировать.

В нашем клубе идёт «Донская повесть», а я в клубе МК-50 смотрю фильм «Директор» и играю в биллиард. У Миричей попадаю на блины и без труда выигрываю у Толика партию в шахматы.

Возвращаюсь в наш клуб, где пьяный Владимирский, глядя на пустую площадку, сокрушается:

— Никто не танцует, и тебя нету.

Объяснять ему, что «такое» я не танцую, было бесполезно. Лёва, сидящий за кассира, уверяет меня, что Аня завтра на репетицию не придёт.

У Лёни скучают Серёга и Юра, а когда они уходят, он наливает мне стопарь водки. Обсуждаем с ним наши рабочие проблемы до полуночи, и я ухожу в холостяцкую половину 8-й комнаты.

В воскресенье утром Владимирский опохмеляется у Адонина и начинает провоцировать скандал. Тот пытается уговорить его, чтобы не портил настроение окружающим, но, видимо, пьяному море по колено. До 11 часов играем с Лёней в теннис и договариваемся вечером печатать фотографии.