Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

…Быстро пошкрябав лоток лопатой, Гоша начальственно повелел мне:

— Тут под мешалкой надо всё убрать, — и исчез.

Я ковырял ломом, смерзшийся гравий-монолит, образовавшийся от того, что Лёня не мог удержать «грушу» ни лопатой, ни хилой ножкой на тормозе опрокидывателя, и вода с цементом лилась под мешалку. Вспомнил его вчерашнее выступление, обращенное к Митяю и Гоше, заморозившим шланг с водой:

— Хватит! Теперь пускай тот, кто напакостил, сам убирает свои «какашки».

Каждый мнит себя ангелом во плоти!.. Увы, сам он в это время с Гошей лопал вермишель. Я всё доделал и, если бы не свитер и шапка, оставленные в бытовке, ушёл бы домой напрямик, чтобы не видеть их лиц. Впрочем, надев свои шмотки, я также незамеченным отбыл домой.

На дороге меня подобрал автобус, идущий из Ленды, и в темноте салона я увидел Туготыло.

— Вот, едем с собрания бригадиров, ничего особенного там не было… — сообщил он.

Я вышел из автобуса у КБО, увидел на снегу, кем-то брошенную заслонку от буржуйки, и притащил её к общаге.

Дома — бардак: Райлин опять у нас «не живёт», и убираться некому. И таз, и мусорный бак — всё переполнено до краёв, на столе — куча рассыпанного чая и крошек. Отмыл лицо стиральным порошком, узнал в конторе о зарплате.

В комнате Гоши посреди невиданного бедлама сидел Лёня.

— Пойду к Люпаку, — сказал он, — и возьму у него интервью о роли прораба на стройке.

— Это будет расценено, как объявление войны, — предположил я.

— Ну, если он не достанет солярки, и мы заморозим бетон, держись тогда, Люпак! — погрозил он невидимому прорабу и успокоился.

Я забрал почту и ушёл к себе. Просмотрев газеты, лёг спать, но духота и жажда не способствовали…

Мелкий почерк. Что такое ревность.

Реконструкция «дельтаплана». «Некоторые наглеют».

Учения «Двина». «Попали в струю».

12 марта, суббота. Ночью проснулся от резкой боли в левом глазу: Гошка во время сварки не предупредил и засадил мне мощного «зайца», да и сам я, проверяя искру электродом, добавил пару. Странно, но боль постепенно прошла. В начале 6-го часа взялся за дневник и потратил на это два часа. Лёня встал в 7:30, походил по комнате, сунул нос в тетрадь. Я рефлекторно прикрыл её левой рукой.

— Чего это ты таким мелким почерком пишешь, глаза портишь? — озаботился он. — А рукой чего закрываешь, стыдно стало? Не бойся, я чужих дневников не читаю…

Я хотел было его поблагодарить, но, стиснув зубы, промолчал. А за окном свистит какая-то пичуга. Весна!

— Что-то долго ночная смена льёт эти 10 кубов, не случилось ли чего? — встревожился Лёня и пошёл будить ребят.

По пути из столовой встретил половину ночной смены. Оказалось, ячейку они долили, и Митяй с подробностями объяснил, почему так долго не приходили.

— Просто завалились спать в 4 часа, — резюмировал он добродушно.

Тем не менее, всё же им досталось: цемент грузили в короб только россыпью ковшом «петушка»…

Придя на трубу, мы занялись кто чем. Ваня с Гошей — помогали Вадиму накручивать провода на электроды. Здесь же крутился и Киса. Лёня добыл водовозку Ахмеда, и мы, прицепив к ней цистерну, повезли её на заправку.

— Сделай 500 качков, и я тебя сменю, — предложил я Лёне.

— А я их не считаю, — сообщил он с видом победителя. — Плохо качать, когда считаешь…

С закачкой кубометра соляры уложились за 25 минут.

Машину с прицепленной цистерной тут же послали за водой. Когда она вернулась, подпорка под дышлом прицепа была изогнута иероглифом: в спешке забыли её убрать.

…Я налаживаю шланг для закачки солярки в бак ТГ. Киса берётся качать её ручным насосом, но почему-то именно в этот момент шланг соскакивает с патрубка насоса, и солярка обливает его с правого глаза до ног… Когда он пообсох, Гоша съездил с ним на «петушке» в тайгу за сухостоем. Лёня к этому времени починил «Дружбу» и быстро напилил дров для дежурного. Вадим подключил трансформатор для прогрева бетона.

Идём с Гошкой домой и говорим о Лёне. Я всё пытаюсь выяснить, на сколько я был на него похож. Но Гошка так и не понял, что плохо быть таким же едким. и даже:

— Разве ты был таким же? — недоумевал он. — И что такого?..

Дома приводим себя в порядок, и я засыпаю на 2 часа. На празднование дня рождения Митяя к 6 вечера стал собираться народ.

Люпак пришёл с семьёй, а их младший отпрыск целый вечер бегал вокруг стола, как заводной. Первый тост вымученно и мудрено произнес Лёня. Я выпивал и одновременно переписывал музыку на кассетник. Полина и Валя принесли ещё водки, вина и картошки. В то время, когда начались танцы, Полина объясняла мужу, что такое ревность и кто такие ревнивцы. Кончилось это взаимными оскорблениями и стремительным исчезновением «молодых». «Отряд не заметил потери…», танцы сменились пением. Райлин сидел на своей кровати и демонстративно что-то писал.

Лишь в полночь, когда уже никого не осталось, и танцевал лишь я с Валей, Вова присоединился к нам и разошёлся — не остановить. Именинник отрубился уже в 22 часа, и даже заказной торт не попробовал.

Благодаря вскрытию всех заначек гуляние длилось до 3-х утра. Валю провожали втроём и даже в её общежитии пытались петь…

На следующий день меня будит Лёня. Оказывается, сегодня я дежурю. Беру кассетник, тетради и иду на трубу.

Агрегаты работали нормально, а через какое-то время появились визитёры: сначала Вадим проверил работу прогрева, затем Владимирский, чтобы сделать новую ручку к своёму ножу, в 14 часов — Лёня. ТГ мы выключили, так как в ячейке было жарко.

Как только все ушли около, взялся за реконструкцию «дельтаплана». Уже в сумерках доделываю стенки бункера, а замену заслонки оставил на утро.

…Мои наручные часы остановились в 1:30. Хорошо, что Икорников оставил в бытовке свои часы. В 4 утра измерил температуру. На улице -12°, в ячейке — жара. С 7 часов мастерил заслонку к «дельтаплану», пока не пришла первая смена. Слава богу, никто не обратил особого внимания на мою работу. Только Гошка поинтересовался сутью реконструкции…

Встретив в посёлке Лёню, даю ему подробный отчет о температуре и состоянии бетона. Обедаем с ним вместе, читаем газеты, и он забывает о времени. В 14 часов он ушёл на пилораму — точить цепи от «Дружбы», но бытовка с точилом была уже заперта.

Вечером идём на почту, и Лёня получает гонорары за свои снимки в газете за январь. В конторе — прежняя тишина, но только я вернулся домой, нам сообщают: зарплата приехала.

В столовой Лёня пикируется на раздаче с «Афродитой», а она — возьми и положи ему в гуляш три кусочка мяса.

— Взвесьте, пожалуйста, — обратился он к кассирше.

Та взвесила, и раздатчица добавляет ему ещё один кусок. Лёня торжествует.