Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

— Ну, и работничек! А эти — тоже хороши, отвлекают от работы.

Около 17 часов мы ушли домой, чтобы приготовиться к ночной смене. После столовой все улеглись отдыхать, а в 19 начали собираться на работу.

Придя на трубу, разбредаемся по своим местам. Вдруг из темноты появляется Гоша. Мы обрадовались и похвалили его: успел вернуться из города к началу смены. Он кратко, а потом более подробно рассказал, что делал в Ленде и что предстоит Полине, которая тоже собирается ехать во Францию.

Предыдущая смена, с облегчением смертника, которому отложили казнь, передала нам бункер со зловещим предостережением:

— Выбросьте эту штуку (толкатель гравия, который сделал я). Мы насилу выдержали: Владимирского она ударила по голове, «петушок» ковшом задел эту «кочергу» так, что «дельтаплан» чуть не улетел, пришлось её выбросить…

Я настоял на том, чтобы мы с Лёней работали в паре, занимаясь и водой, и гравием с «кочергой». Ваня перекрестился и пошёл с Вовой под палатку.

Сначала процесс шёл сносно. Неожиданно я ударил рукояткой заслонки Леню по голове; вдруг замес почему-то не размешался, и гравий вывалился комом; затем гравий просыпался мимо заслонки; наконец, я ушиб «кочергой» палец на правой руке и расшиб левую… Вскоре Адонин заматерился, завопил:

— К чёртовой матери! Гравий сыплется мимо, а в мешалку валится комом и не размешивается. Ты что, не видишь, что твоя система не годится, что она к этому «дельтаплану» не подходит: это, как реактивный двигатель на велосипеде…

— Да, вижу, что гравий с комьями, и «кочергой» их не раздолбить, — я лихорадочно соображал, что можно предпринять. — Что ж, давай сейчас обратно переделаем бункер…

— Да не сейчас! — возразил Лёня. — Сейчас просто Гоша залезет на «дельтаплан» и будет подавать гравий, а я уж как-нибудь справлюсь и со штурвалом, и с лотком.

Так и решили: Аничкин взобрался на бункер, и началась новая история.

Лёня после каждого замеса бежал на лоток и, пока его чистил, забывал про воду, а потом материл Гошу, почему не проследил, не позвал его. Гоша обозлился, надулся и работал молча. Я равнодушно смотрел на беготню Лёни, ждал, когда Колюха привезёт в ковше цемент, и совсем расслабился.

— Ну, чего просто так стоишь? — Лёня вернул меня на землю. — Иди, помогай чистить лоток.

В этот момент в «грушу» попадает лишняя вода, возникает скандал, но уже тихий. Лёня подаёт мне ведро, и мы сливаем воду из мешалки. Работа явно не клеится, но из-за своей злости Адонин ничего не хочет замечать.

Перед ночной трапезой подчистили лёд под мешалкой, загрузили цемент в короб, а я выбросил из «дельтаплана» «кочергу». На обед пошли в час ночи и просидели до половины третьего.

После перерыва Лёня, прочищая лоток, неудачно ударил лопатой вылезший гвоздь, и выбил правое запястье, о чём мы узнали только утром.

Следующий перерыв сделали в 4:30. После него усовершенствовали «дельтаплан», и дело пошло намного лучше.

Бетон гнали вплоть до 8 утра. Смена пришла с опозданием и засела в тёплой бытовке. Ване пришлось выгонять ребят оттуда, и они нехотя разошлись по площадке. Мы с Гошей чистили свои рабочие места, а Адонин со сломанным «крылом» стоял и сочувствовал нам.

Только я вздохнул с облегчением, как Лёня попросил меня остаться, чтобы разметить с ним уровни бетона в опалубке «штанов». Я нехотя поплелся в сторону тепляка. Согнувшись в три погибели, залез в него, усевшись на жердочках — держателях электродов, прорвал плёнку в окне палатки над головой, высунул в неё рейку, и по его команде кое-как забил гвоздь-метку в опалубку. На вторую «штанину» переходил по палатке, как циркач, и тоже с трудом, наугад, забил гвоздь-метку.

Придя домой, умылся и собрался лечь спать. Но из магазина вернулся Лёня с сушками и колбасой.

— Вы чего не радуетесь, чайник не ставите? — наигранно весело воскликнул он. — Я вам жратвы принёс!

Мне совсем не хотелось есть. Я разделся и упал в постель замертво.

Спасибо за весну. Оправданные подозрения.

«Моряк вразвалочку…». Фильм Быкова. Блюдо «хо». Спокойный взрывник. «Технический директор». Подарок «бабочке».

18 марта, пятница. Будильник стоял на 13:30. Не успел я встать, как зашёл Ваня, растормошил Лёню и объявил, что уезжает в Ленду до понедельника. Вскоре всем понадобилось в Ленду: Колюха заявил, что умрёт, если не напьётся в этот раз с земляками. Лёня долго молчал, но согласился с тем, что он всё равно уедет, и отпустил его.

Пока я ходил в столовую и на почту за телеграммой от Степанова, дома появилось письмо от Мерилин. Это был ответ на мою бандероль к 8 марта. Оно содержало только 3 строфы:

Спасибо Вам за раннюю весну,

Что Вы прислали в город бандеролью!

Теперь я до рассвета не усну

И за окном капель не успокою…

Позвольте Вам взамен отдать ничей

Весенний снег, он с запахом арбузным,

Он — средство от бессоницы и грусти,

Он — лучшее из лакомств у грачей.

Как добр и чуток этот Ваш букет,

Он из породы «чем-то странных» —

Сиреневый багульниковый цвет

Мне язычком зализывает раны…

К вечеру Адонин отправил Аничкина на трубу, на разведку. Ждали мы его, ждали, время шло, а он всё не возвращался. Очевидно, остался дежурить. Так Лёня и заснул, а я засел за дневник, но в 23 часа тоже свалился.

В субботу идём на трубу с Лёней. Вадим и новый сотрудник Марк начинают подключать электрообогрев. Обнаруживаем, что Гоша всю ночь гнал в тепляк холодный воздух, а по периметру, между палаткой и опалубкой, полно щелей. Адонин подошел к ТГ, потрогал брезентовый рукав и увидел, что он не прикреплён к выходной горловине ТГ. Лёня взорвался, затопал ногами, замахал руками, затряс бородой.

— Палатку! Срочно! Утеплить! Рукав привязать, щели заделать! — он был вне себя…

Иду вокруг тепляка, откапываю палатку там, где бульдозер присыпал её грунтом, креплю рукав к ТГ проволокой.

…Владимирский пришёл, чтобы постирать бельё, заодно помог уплотнить тепляк. Лёня ему пожаловался:

— Юра, ты, наверное, думаешь, что я плохой и могу только командовать, а у меня просто рука больная.

— Ничего я не думаю. Думаю, что мне стирать надо, — проворчал тот.

Вскоре Лёня ушёл, а я остался на дежурство. Когда принялся запускать теплогенератор, на краю котлована, увидел Люпака.

— Когда это бетон успел схватиться? — спросил он с подозрением.

Я закрываю собой лужи, покрытые льдом, ибо бетон на поверхности замёрз.

— Не знаю, ночью, наверное, — как можно беспечнее ответил я.

Он посмотрел, посмотрел и ушёл в бытовку. Я поплёлся за ним.

— Через полчаса пойдём, померяем температуру, — сказал он.

— Через полчаса ничего не изменится, — возразил я.

— В каком состоянии были Вадим и Марк? — спросил он, погодя, но я промолчал.