Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

Встал в 14 часов, пообедал в столовой и ушёл на трубу. Немного писал, читал и временами заменял дежурившего Валеру — одного из двух братьев. Зашёл и Лёня за ванночками для печати фото, но прилёг на лавку и заснул. Гоша принёс постирушку, а я отправился в тайгу. Посидел на берегу реки, погрелся, но вскоре пришлось спасаться от мошки и комаров.

В балке Гоша «озверел» от ожидания дежурного, ушёл искать его в посёлок, но и там не нашел. Валера появился сам — грязный, расхристанный, с разбитым носом — и упал на лавку спать. Прошу Гошу позвать брата Валеры. Саша пришёл сильно поддатый, с намерением поучить брата уму-разуму. Я его притормозил и отправил домой. Вскоре Валера очнулся, я посмотрел — на долго ли, и ушёл.

В нашей комнате, уткнувшись носом в проигрыватель, Лёня слушал диск «По волнам моей памяти» и тихо балдел. Влад гостил у нас, ибо на их стороне не было света, и слушал музыку, лёжа на кровати. Зашёл Иванишин и отдал Лёне книгу о первопроходцах Магистрали. Лёня молча сунул её мне, хотя видел, что я читаю Макарова. «Чтобы это значило?», — подумал я, но промолчал.

Гоша попрощался и отправился с оказией в Новоленду, а я лег в постель с книгой…

Понедельник. Встаю в 5:30, пишу дневник. Лёня весь день спит («Никак не могу выспаться! Что случилось?»), но на всякий случай приготовил проявитель и фиксаж. Однако Шепетов, как обещал, фотобумагу не прислал…

Прервав свой сон, чтобы перекусить, Лёня с удовольствием вспомнил вчерашнее происшествие. После прогулки Степанов, Владимирский и Валя зашли к Полине на чай. Сам Яркович был изрядно пьян, но пред тем, как выпить последний стакан портвейна, обратился к Вале:

— Ну что, Валь, ты ещё девочка?

Тут же Полина заехала мужу по физиономии, осушила его стакан и крикнула:

— Вот тебе! В следующий раз будешь думать!

…Сегодня работаю во вторую смену, а пока пишу письмо Мер. Пытаюсь печатать очерк в газету, но машинка ломается, и приходится её разбирать.

Заходит Владимирский, травит анекдоты, базарит, требует вина. Наконец, даёт мне деньги, и я ухожу в магазин, лишь бы отвязаться. Увы, вино к этому времени кончилось. Он забирает свои два рубля и уносится в неизвестном направлении. Зато приходит Валера с разбитым носом и сидит, неизвестно чего ожидая. Ухожу во вторую комнату и там пытаюсь печатать.

В 17 часов иду на стройплощадку. В это время Алексей уезжает на своём «КАТО», и мы остаёмся без работы. Лёня тянет время до конца смены, как может. Мне поручено расплющить носик у чайника и проливать из него праймером паклю, которую без пропитки забили в швы. Прораб закрывает нам табель всего по 8 рублей в день.

Ужинаем в 9 вечера и уходим домой. Пьяницы купили коробку сухого вина, а Гоша взывает к их сознательности своим примером.

— Вот, есть выпивка, — говорит он запальчиво, — а я — не буду!..

Ребята посмеиваются и пример Гоши игнорируют.

Во вторник отправляемся на предпоследнюю трубу. Весь день занимаемся там покрытием западной стенки битумом. Я готовлю ленты из мешковины для наклейки на межблочные швы. Между делом рисую на стенке праймером небессмертный «шедевр» — «Богиня Плодородия». Нина оценила его по достоинству, после чего он скрывается навеки под слоем битума.

В обед получил зарплату 55 рублей. Полина была в бухгалтерии, оказалось, с расчётами опять ошиблись.

Кусаются комары. Дождь так и не собрался. Будучи дежурным по кухне, накрываю на стол в бытовке в половине девятого вечера. После ужина идём домой. Дежурить остаётся Саша.

На крыльце общаги балдеет рабочий класс. Звучит запись: «Евреи, евреи, — кругом одни евреи…». Слушают, как завороженные, человек 15. Правда не понятно, — с воодушевлением или с сомнением в правильности звучащего утверждения…

Ложусь в одиннадцатом часу, но Лёня не дает заснуть, вспоминая давнишние походы с Жеком вдоль Коранты, о рискованных переправах, восхищаясь устройством туристической палатки. Помянул и пьяниц: Владимирского, Ларионова, Голуба, выпивавших выходные напролёт, а потом забирающих для опохмелки единственную бутылку сухого вина у Лёни…

В среду встаю в 4. Бужу Лёню по его просьбе, но он не реагирует. Пишу дневник до 6-ти, письмо домой. По пути в столовую Влад напоминает Лёне, что ему нужно ехать на партком треста.

До отъезда Лёня успевает раздать распоряжения звену: прицепить цистерну к ЗИЛу и ехать за бензином, мне — на мотоцикле — отвезти два квача на дальнюю трубу… Все расходятся, и он уезжает.

Дежурный к нашему приходу растопил битумоварку до красна, так что битум кипел. Вскоре приходят Киса, Гоша и Моряк с вёдрами бензина. Для начала, они устраивают перекур. Затем, мажут праймером восточную стену трубы, а я проливаю паклю в швах из чайника. Моряк выливает из ведра остатки праймера прямо в лужу, то есть, в конечном итоге, — в речку. Я делаю ему замечание, но он только отмахивается.

Загружаем ковшом «петушка» оковалки битума в котёл и расходимся на перерыв. Я захожу в контору и сдаю обходной лист Гошки, по его просьбе. Узнаю, что страховая компания вычла из моей зарплаты 84 рубля по собственной инициативе.

На работе красим праймером восточную стену трубы. Я, стоя на «крыше», поднимал верёвкой с крючком вёдра с кипящим битумом с одной стороны и опускал их «мазурикам» у другой стены, накладывал ленты мешковины на швы перед покраской.

Из праздной болтовни Моряка мы узнали, что их боцман в загранке ходил в публичный дом, и стоило это 250 песет, то есть, около трех рублей. Что он как браконьер съел за время работы на трассе уже 10 эвенкийских оленей. Очень переживал, что вчера не застрелил олениху с оленёнком…

В 18 часов загрузили плавиться партию битума и поехали домой, а звено Ярковича задержалось на внутренней отделке трубы.

Идём с Гошей в баню, а вечером Влад зовёт нас на фильм «Слово для защиты», но я не пошёл. Гоша — в тяжелых раздумьях: скоро, наверное, произойдут коренные изменения в его жизни, но он не уточняет, какие.

В 22 часа приезжает Лёня, и мы его поздравляем со вступлением в партию. В парткоме, в основном, его расспрашивала Дерезина и слушал Болковинский, остальным нашим знакомым было просто скучно. Лёня бодро ответил на вопросы по Конституции, про подряд и так далее. Когда председатель комиссии спросил, есть ли у кого ещё вопросы, Болковинский своим грубым голосом отрубил: «Принять!», — и все молча подняли руки. Лёня даже не успел им рассказать о том, что мешает работе по подряду, «как, например, приписанный к нам подъёмный кран, который…».

Бюро было в 18 часов, так что днём он успел побывать в штабе ЦК, поговорить с Катериной, замученной работой. Сущевин не стал с ним обсуждать размеры подарочных фотографий для уезжающих во Францию.

— Мы этим не занимаемся, нас во Франции никто не ждёт, — процедил он и ушёл.