Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

Долго мучаемся с Ледневым, чтобы совместить сосок камеры с ресивером ЗИЛа. Крутим колесо вперёд-назад, до тех пор, пока сосок вообще не провалился в диск. Разбираем колесо. Показываю главному, что сосок в колесе уже до того стоял криво, но он пошёл в наступление.

— Ты проехал на спущенном колесе! — сказа он. — Я же говорил: сначала нужно было подкачать!

— Сосок уже был стронут… — отпираюсь я.

Главный механик распорядился взять хорошее колесо у Сёмочкина. В кузов мне загружают и железо, и детали со склада, и доски… В 12 часов я освободился.

Дома жарим колбасу, едим сливу в вине. Появился Сёмочкин и с ехидной улыбкой сказал, чтобы после обеда я приехал на работу.

В 13 часов нас уже отчитывал Вяковлев:

— Сегодня ведь — без обеда! Раз вы обедали, — останетесь до четырёх.

Между делом, помогаем Наде на складе перекладывать барахло. При этом я поранил щеку о мотопомпу. Зато получил кисти из щетины и насос без записи на карточку. Через час все начали сбиваться в кучу: окончание субботника надо отметить! Ильин пришёл из магазина с полным рюкзаком. Петруша воскликнул:

— Без меня начали! Я им покажу!.. — хотя никто и не думал начинать.

Отвожу Витька на автобазу и мчусь «за бензином», то есть — в баню. Очередь — пять человек. Жду почти до трёх, быстро моюсь и прибываю в ОГМ. Все собрались в бытовке, я показался и побрёл домой.

Снова взялся за «Умрём, Федерико!», но вскоре зашёл Митя и пригласил к себе в гости, хотя был изрядно пьян.

— Я с программой КПСС не согласен, но другой нет! Поэтому я и вступаю… — кричал он с пеной у рта, раскачивая стол.

В 23 часа иду в «особняк». Здесь никого нет. Делаю малый, интимный, свет и читаю, попивая пиво. В 1:30 иду домой через вагон «Хи-хи». Бужу пьяного Лёню, и он выдаёт мне негативы. В одиночестве печатаю фото до шести утра и ухожу домой спать.

…В 10 часов зашёл Виктор и спросил, идём ли мы на конференцию. Мы с Вовой что-то промычали, но в 10:30 встали и отправились в клуб. Вторая комсомольская конференция треста собрала и Кудыкту, и Хородочи, и… Ручицына — знаменосца отряда ХVII съезда. Выступали ярко, грозно, критически. Ручицын разгромил московский бетонный завод и организацию работ. Сущевин выступил под лозунгом «Через невозможное — вперёд!», а Болковинский просто: «Ура! Молодцы!».

После конференции готовлю фотографии для подарочного альбома имениннику — Аронычу. Затем захожу за Иосифом. Он надел галстук, туфли и запонки. В 20 часов мы были у Мормоновых.

Выпивки на столе почти не осталось, но наскребли по сусекам. Инна достала спирт, Лёня — бутылку из заначки. Вскоре Иосиф заскандалил с мужиком из «Мосгипро», но его вовремя оттащили. Он уселся в комнате Светика на полу и начал пудрить мозги Полине. Я прилёг на кровать Светика рядом с «вырубленным» Ярковичем, но меня замутило. Я вышел на улицу и подвернул на крыльце ногу. Сказал Люде, что ухожу. Кое-как доковылял с ней до дому. Ночь прошла совершенно неудачно.

В понедельник проснулись рано, но встали в семь. Автобус подобрал меня у энергопоезда. На работу пришёл хромая. Завёл двигатель, подогнал машину к цистерне, залил в радиатор воду, передал машину Петруше, и он уехал в Главк. С Витей занимаемся колёсами. Вынули из покрышки два гвоздя, приготовили камеры к вулканизации.

В 10 часов я отбыл в амбулаторию. Терапевт направила меня в Ленду. В поликлинике — большущая очередь. Здесь был и Жора со сломанной ногой. Сидим два часа. Хирург определил растяжение связок, наложил повязку, выписал бюллетень. Вернулись с Жорой домой в 19 часов.

Вечером был в клубе. Пресс отказался говорить о моей фотографии, неизвестно почему появившейся на стенде «Люди трудовой славы».

20 апреля на работе ищу Петра, но не нахожу.

Сижу дома над тетрадкой. Заходит Мищенко с «Серебряными», спрашивает Вову. Хотят узнать условия отъезда на конкурс, о котором я ничего не знал. Райлин приходит с работы в 18 часов и очень сожалеет, что не застал их. Напоминает мне, что я сегодня дежурный, указывает, что лучше дежурить после работы, «чтобы гости пришли, а у нас чисто».

После уборки иду искать Лёню, и он меня зовёт в клуб, где идут торжественные проводы на пенсию пьяницы Першина. Встречаю Иванцова и Пресса, прошу чтобы мой портрет сняли со стенда передовиков. Иванцов удивляется:

— Разве тебя не цехком выдвинул?

— Не знаю, меня не уведомили…

— Ты, наверное, в натянутых отношениях с Сученко? — спросил Пресс.

— В общем, — да. Главный инженер — сука! — при упоминании его имени я выходил из себя. — Разряд мне понизил, и на стенд передовиков выдвинул как издёвку…

Уговорил обоих больше не выставлять меня посмешищем.

Дома проявил плёнку и отбыл в «особняк». Почитал газеты, пописал дневник и заснул на диване, не раздеваясь.

…Проснулся в пять утра, выпил кофе и сел за рассказ. Набросал черновик, но дело шло туго. Людмила ушла на работу, а я взялся читать «Короли и капуста». В 10 часов она вернулась: замёрзла на работе и пришла одеться. Начал перепечатывать текст на машинке с поправками. В час дня вышел в город, в книжный магазин. Доехал до поликлиники и закрыл бюллетень.

Дома Гошка пристает.

— Гулёва собирается женить меня, а тут начинается серьёзный футбольный сезон, — делает он круглые глаза. — А ещё Винету приглашает на день рождения… Что делать?

— Что, что… «Три дома на вечер зовут»… — вспомнил я Онегина. — Брось жребий.

На репетиции не хватает Боткина, Жоры, Арнольдова и других. Ждём до 22-х часов. Пресс с Иванцовым демонстрируют работу стробоскопа. Иосиф просит меня отпечатать снимок детей и вид на железнодорожные пути для проекции.

Дома тишина: Вовка уехал на конкурс в Арсеньев, Гошка гуляет у Виннету.

…В «особняке» пишу дневник. Рассказ не идёт. В полпервого ночи приходит Людмила, собирается спать. Я рассказываю о спектакле, о Гошкиной якобы женитьбе… Коротич заговорила вдруг о смерти, и я в шутку пообещал прийти на её похороны.

— Почитаем перед сном? — предложил я и переставил столик с лампой к кровати.

…Подготовка была непродолжительной, но переход к главному прошёл довольно плавно. С некоторого момента я почувствовал некоторое сопротивление. Вдруг Люда замерла, замкнулась, будто что-то её кольнуло или ударило. Я ничего не мог добиться. Она впервые щедро меня ласкала, пытаясь утешить.

— Извини. Не можешь уснуть? — спросила виновато.

— Да нет, ничего. Всё в порядке, — ответил я, поняв: случилось нечто серьезное…

Растворо-бетонный узел. Первый блин. Чайный стол. Пожарная цистерна. Замена вентилей. «Венсеремос» в «Пионере».

…Подъезжаю на работу на попутной водовозке. На мою машину садится Тюлькин и уезжает до обеда. Я же в это время помогаю Ледневу клеить камеры.