Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

От «Пионера» часть людей поплелась к Катерине на новоселье (она перебралась в другой балок), часть — разошлась по домам. Я с «Серебряным» Славиком провожаю стройняшку Надю до дома.

В экспедиции же попадаюсь в лапы матёрых земляков и три часа как специалист по «точкам» мотаюсь со Славиком в поисках выпивки. До 9 вечера мы пытаемся уничтожить добытые припасы с начальством экспедиции, а остатки осваивали до полуночи в домашнем кругу Вени.

Бредя по ночному морозцу в наш лагерь, я наткнулся на первую половину компании, которая, судя по зигзагам и производимому шуму, тоже не оставила «камня на камне» за столом новосёлки.

…Понедельник — день тяжелый: собираемся отжигать яму под новый туалет. Увы, дров для этого не нашлось. И мы идём кто куда: часть людей — доделывать буфет, а я с другой частью лезу на крышу многострадального профилактория. С девчатами поднимаем сюда доски для обрешётки. Идёт снег и хорошо перемешивается со стекловатой утепляющей крышу. Когда ещё мы сделаем кровлю?!

После обеда меня направляют в заозерское звено на изготовление ряжей под пятикубовую пожарную цистерну. Погода такая, что всё время мёрзнешь и потеешь — то снимаешь телогрейку, то надеваешь… Под конец дня явился мастер и «обрадовал»: ряжи поставили не там, где надо.

— И где ж ты был раньше, паразит?! — вырвалось у кого-то из дедов.

В результате препираний, опоздали на свой автобус. Послав во след ему десяток матюгов, бригада ждёт второй рейс.

Придя домой, не нахожу и капли воды в наших ёмкостях. От злой тоски не матерюсь, ибо сегодня моя очередь делать закупки для «полевой кухни».

После магазинов бегу в «Тайгу», но она закрывается перед моим носом якобы по причине отсутствия воды. Лишь, пригрозив девушке-на-входе голодной смертью, выцарапываю на раздаче остатки борща и холодную котлету.

Дома упал на своё койко-место, а надутый, как всегда, Пузырь возопил, изображая глас народа:

— Чего это ты не идешь за водой? Твоя ведь очередь! — и, не получив от меня внятного ответа, добавил, — ты для других можешь что-нибудь сделать?!

В ответ я даже не улыбнулся, ибо «только тем и занимался» до сего времени, и «растекся» в аутотренинге.

В 11 вечера меня будит Икорников и невнятно толкует о «необходимости поговорить». Я соглашаюсь, но в другое время, так как сейчас собираюсь на репетицию.

Дожидаясь своей очереди в зале, читаю О’Генри. Может быть поэтому плохо репетирую свой проходной эпизод. По пути домой обсуждаю с Огоньком возможность освобождения от работы на дни премьеры. Я почему-то верю в «дубовую» силу профсоюзов, а он настроен совсем пессимистично.

Наконец, в 2 часа ночи сажусь за письма.

Кто-то оповестил, что студийцы освобождены от работы. Ура! Моя взяла! Дома начинаю читать «Остров веселых робинзонов» Санина. До обеда время пролетело незаметно, а после — бешеными скачками.

…Обнаруживаю баню, полностью функционирующей. Будучи воспитанным на «Мойдодыре» и других виршах о коллективной помывке, бегу домой за банными принадлежностями. Да не тут-то было! Всех студийцев собирает режиссер, рассказывает о прошлом конкурсе народных театров разные страшилки и заставляет проиграть всю пьесу с начала до конца.

Лишь в 17 часов я попал в вожделенное чистилище, где, увы, из кранов текла черная вода. Словом, чем-нибудь баня поражает нас каждый раз. Обновлённый с помощью загадочной черноты телом и частично душой, попадаю в лоно «Фундамента», где в застолье с Веней и его начальником, уясняю, что они большие поклонники театрального искусства.

Вечером читаю «Силуэты» Б. Полевого. После 23-х часов заходят гости: Катерина просила гитару, Степанов рассказывал о заседании комитета, где работу КП, под руководством нашего Выгорного, признали плохой и назначили на его место Огнева. Так, за чаем, просидели до 2-х ночи…

В среду утром плетусь в ДК. Ждали Мищенко минут 20, а по приходу он объявил самостоятельный прогон спектакля. Что ж, мы сделали это за час и семь минут.

Наконец-то Арнольдов, видимо, как самый мне близкий из участников постановки решил сделать замечание или подсказку по моей роли. Оказывается, после того, как мой персонаж чуть не падает в котлован, я не изображаю на его лице никакого испуга! А ведь старался…

Второй прогон мы сделали за час и три минуты.

После обеда Боб из «Серебряных» вдруг уходит, «плюнув» на вся и всё. Тогда Мищенко решает ввести в состав исполнителей Митю. Тот сразу вписался в ансамбль и сыграл роль, будто репетировал ее с самого начала.

Заснул на три часа после репетиции. С 10 вечера — разговоры с Митяем о дальнейших планах «народной воли», Огонёк с гитарой и другие гости толкутся у нас до глубокой ночи.

Демократия в действии. Посланец Заозерья. Система выживания. Показательный эксперимент. Экскурсия на промзону. Премьера и банкет.

10 апреля мы были освобождены от работы и репетировали до вечера. Едва успели закончить к 17-ти часам, как в зал повалили земляки на перевыборное комсомольское собрание. Оно впервые было таким шумным и неуправляемым, что понять, кто за кого — поначалу было просто невозможно. Народ открыто поносил администрацию и ИТР, сидящих в президиуме. Такого ещё не бывало. Тем не менее, в итоге был обнародован некий результат: в комитет ввели Огонька, Л. Никишину — активистку и по совместительству сварщицу, работавшую когда-то на Николаевских верфях, и нашего бывшего мастера — Наташу; отклонили крупную и шумную фигуру Булычевой, а также — одиозного претендента на пост секретаря комсомола — Ашкоева.

Такого удара никто из руководства не ожидал. Сева, Валентин, функционеры райкома были уверены в привычной инертности молодежи и не допускали мысли о её «вольнодумии». Вопрос о назначении Ашкоева уже был согласован во всех инстанциях. Сева за неделю до этого открыто обмыл с преемником передачу «портфеля», во время чего половина «Ударника» просто дрожала в экстазе. И вдруг такой прокол!

Да, за полгода люди разобрались, наконец, кто есть кто, и больше не хотели выглядеть стадом. Степанов накануне собрания в свойственной ему ненавязчивой форме пытался выяснить у Севы, на что тот надеется. Ведь кандидатура их ставленника может и не пройти…

Сева по своей недалекости просто отмахнулся от работяги с его наивными вопросами. Теперь же, при голосовании, он бегал по залу и кричал ко всеобщему ликованию: «Выше руки, ребята!», — а их-то как раз совсем не наблюдалось. Ашкоев сидел на кресле в первом ряду, как на электрическом стуле. Дыма видно не было, но его фигура выглядела не лучше, чем у приговоренного.

Валентин тоже бесновался и пытался объяснить «распоясавшимся» комсомольцам, что Ашкоев хороший. Но и при повторном голосовании его кандидатура опять была почти единогласно отвергнута. Временно исполняющим обязанности секретаря назначили зама по идеологии, то есть Митяя. На том и разошлись до лучшего решения.