Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

– Сколько же им лет? – спросил кто-то из зала.

– Матери – 42, а отцу – 45. Я, может, их и любила бы, будь они помоложе… Ну, например, моего возраста или немного старше…

Бальный зал взорвался от хохота. Девочка расплакалась. Джанни встал со своего кресла, погладил жертву домашнего террора по голове и посоветовал «войти в комнату, где ее мама сидит в глубоком кресле, обнять ее за плечи и т. д.».

– И это – будущее Америки, – сказал Чарли Монрой.

– Тс-с, – остановил его Джанни и пригласил на сцену следующего. Это был рыхлый человек средних лет с инеем перхоти на лоснящемся пиджаке.

– Отношений с родителями у меня нет, потому что я никогда их не видел и воспитывался в сиротском доме. Но вот с женой большие проблемы. Ты, говорит, меня совсем не любишь. По неделям не разговаривает…

– Сходите с женой на консультацию к сексологу, – задумчиво сказал Джанни, – а пока подойдите к ней, когда она сидит в глубоком кресле, обнимите ее за плечи и расскажите всё, что вас мучает и тревожит.

– А до этого не мешало бы принять душ и надеть чистую рубашку, – прошипела Бренда. – Может, жена сама захочет выразить свои чувства.

…Вечером мы играли в «касанья и прикосновенья». Как обычно, раздался гонг, как обычно, потемнели люстры. Каждый участник в течение минуты должен найти себе партнера, иначе говоря, взять за руку того, кто оказался рядом. Партнеры встают на колени друг перед другом и закрывают глаза. Один партнер – пассивный.

Он стоит на коленях, без движения, опустив руки. Второй – активный. Он начинает «физическое знакомство». Легко трогает волосы партнера, гладит его по голове, касается лба, бровей, проводит пальцами по щекам, за ушами, трогает губы, гладит шею… Плечи – граница, на них прикосновения заканчиваются. Ниже – нельзя… Затем партнеры меняются местами.

Мне повезло – моим партнером оказался пожилой профессор. Его легкие касанья были ласковы и приятны. Но большинство участников, взращенных в американской культуре «прайвиси», жаловались, что им было неприятно и страшно и они испытывали отвращение к прикосновению чужих рук.

– В цивилизованном обществе человек должен быть окружен воздушным пространством по крайней мере в три фута, – говорила нервная брюнетка лет сорока. – Иначе разрушается карма.

Я, проведя на родине полжизни в давках и очередях, была абсолютно равнодушна к проблемам их воздушных пространств.

…В этих играх пролетели дни семинара и, наконец, наступила последняя, заключительная сессия. С утра я проснулась с невыносимой головной болью и ломотой в суставах. Не успела я доползти до душа, как позвонила Бренда.

– Слушай, у меня давление 200/120. Давай пошлем этого Джанни к чертовой матери.

– Ну нет, Бренда, деньги-то какие заплачены.

– Так что, за эти деньги еще и инсульт получить? Вчера многие жаловались, что у них руки-ноги отнимаются. А Чарли Монрой сказал, что у него от стресса седалищный нерв в узел завязался… В общем, ты как хочешь, а я не иду.

И правда, в последний день много кресел пустовало. Вглядываясь в уже знакомые лица, я заметила, как они осунулись и поблекли. Мешков под глазами прибавилось, красок на щеках убавилось, счастливых улыбок не наблюдалось. Люди были мрачны и тревожны.

Заключительный аккорд нашего семинара – игра под названием «качающийся гроб». Нас разделили на группы по девять человек. Как обычно, погас свет. Раздались звуки похоронного марша. Один участник из каждой группы ложится на пол со скрещенными на груди руками и внушает себе и своей группе, что он мертв. Группа опускается на колени, склонив головы в немой скорби. Затем выстраиваются вдоль «мертвеца», сплетают руки, встав с колен, медленно поднимают «мертвеца» на воздух и начинают тихо его раскачивать. Побаюкав минут пять, мертвеца опускают на пол, и он начинает оживать. Его поддерживают за плечи, помогая ему сесть, потом встать, потом сделать несколько шагов. Затем, по распоряжению Джанни, группа начинает бывшего покойника обнимать и целовать, приветствуя его счастливое возвращение в мир. Через эту процедуру должен пройти каждый участник. Многие рассказывали, что во время баюканья воля и сознание их полностью покидали. Лично я ужасно нервничала, что в процессе укачивания плакальщики уронят меня на пол.

К концу упражнения у всех ломило руки, дрожали и ныли колени. Шутка ли, поднять и покачать девять упитанных тел?

Но вот новорожденные расселись по своим местам, и Джанни произнес напутственную речь:

– Дорогие друзья! Несколько дней тому назад вы вошли в отель «Ховард Джонсон», неся на своих плечах бремя тяжелых комплексов. Вас мучили неуверенность, страх, одиночество, неуменье коммуницировать, чувство вины и тревоги за завтрашний день. Всё это позади. Благодаря нашему «актуализэйшен» вы покидаете отель «Ховард Джонсон» рожденными заново. Буквально с сегодняшнего дня, – и Джанни, взглянув на часы, убедился, что стрелки перевалили за полночь, – ваши родственники и коллеги не смогут вас узнать. Вы помиритесь с женами и мужьями, родителями и детьми. Вы обретете новых возлюбленных и друзей… Вы энергичны и уверены в своих силах. Вы вошли в контакт со своей душой. Вы научились слушать и говорить, повелевать и подчиняться… И теперь, благодаря этим качествам, вы станете успешными и начнете зарабатывать много денег! Вас ждет новый, прекрасный мир, дорогие друзья!!!

Джанни раскланялся. В ответ раздались нестройные хлопки измученных новорожденных.

Через минуту бальный зал опустел. Народ потянулся на стоянку к своим автомобилям. У меня машины не было, и я вышла на набережную Чарльз-ривер, надеясь поймать такси. В темноте неподвижная река поблескивала черным лаком. На другом берегу манили огнями нарядные небоскребы «даунтауна» Бостона. На набережной не было ни души. Мимо отеля, по Мемориал-драйв, проносились редкие автомобили… Наверно, надо было попросить кого-нибудь из участников отвезти меня домой или вернуться в фойе и вызвать такси по телефону. Но меня охватила такая апатия, что я опустилась на гранитную ступеньку перед подъездом и пригорюнилась, чувствуя «отлив» последних сил.

…Наконец к отелю подкатило такси, и из него вывалились двое подвыпивших джентльменов. Я села в машину и назвала адрес.

– Бруклайн, Кулидж Корнер… – мечтательно повторил за мной шофер. – Жена меня поедом ест, чтоб я, наконец, купил дом в Бруклайне. У нас мальчишки-близнецы осенью пойдут в школу, а в Бруклайне, сами знаете, самые лучшие школы во всей Новой Англии.

– А где вы сейчас живете?

– В Сомервиле. Жене в наследство досталось два дома – в одном живем сами, другой сдаем. Мне эти квартиранты-студенты до смерти надоели: вечные пьянки, гулянки, соседи жалуются, звонят среди ночи. Вы не знаете случайно в Бруклайне толкового риелтора?