Татьяна Внукова - Дом на Новгородском

А вот что писал о Писахове директор 3-й школы [82] Зубакин, Б. М. Художник Севера. 35- летие художественной деятельности // Правда Севера. — 1934. — 30 мая. : «Не жалея ни времени, ни сил Степан Григорьевич работал с учащимися. Через кружок ИЗО школы прошло очень много таких ребят, которые не поддавались воспитанию, а потом они делались лучшими ударниками, самыми близкими друзьями школы».

Писахов отзывался о ребятах словами: «Талантливые ребята были в 3 школе, хорошие, милые [83] Писахов, С. Г. Сказки. Очерки. Письма. — Архангельск: Сев. — Зап. кн. изд — во, 1985. — С327. ».

С гордостью пишет он о своих учениках, ставших про­фессиональными художниками [84] Писахов, С. Г. Сказки. Очерки. Письма. — Архангельск: Сев. — Зап. кн. изд — во, 1985. — С344. : «Меня радуют мои ученики... Юрий Данилов после десятилетки пошёл в академию (имеется в виду Ленинградская академия художеств). Ему сказали — не было случая, чтобы после гимназии или десятилетки без пятилетней подготовки попадали в Академию. Юрий был принят. Игорь Васи­льев работает в студии Грекова. Георгий Мосеев из Ле­нинграда написал: «Вы сделали меня большим художни­ком»

С августа 1949 года Писахов на пенсии и подрабатыва­ет уроками рисования в школе для умственно отсталых детей по 3 часа в неделю. Не нашлось более достойного применения его знаниям.

Похоронен Степан Писахов на городском кладбище на Смольном Буяне. «Почти сразу после входа — поворот направо, и мы у памятной плиты», — пишет журналист Евгений Салтыков [85] Салтыков, Е. Земной поклон //Архангельск. — 2000. — 24 июня. . Надгробие могилы — скромная, но достойная плита из чёрного карельского гранита. На ней портрет нашего земляка с кистью в руке и надпись: «Сте­пан Григорьевич Писахов (1878-1960). Старейший ска­зочник и художник Севера».

Да, в нашей квартире на Новгородском появлялись писатели, художники, артисты. Мать и отец были связа­ны с ними общими работами и в результате — многолет­ней дружбой. Целая полка книг с дарственными надпи­сями и ворох писем разных лет — наследие, перешедшее ко мне.

Родители не уединялись с пришедшим гостем, а все мы, включая детей, собирались за столом у самовара, где и велись задушевные беседы. Мы, дети, помалкивали и слушали.

Разговоры взрослых между собой имели для нас об­разовательное и воспитательное значение. Может быть, далеко не всё мы понимали и далеко не всё для нас, ма­леньких, было занятным, но с каждым годом мы росли и находили в них всё больше интересного. Разговоры редко касались домашних дел, а были о литературе, о но­вых спектаклях в нашем драмтеатре и театрах Москвы и Ленинграда, откуда были приезжие гости и где бывали в командировке наши родители. Прежде всего, мы усваи­вали, что старшие думают и разговаривают о серьёзных и «умных» вещах, и это увеличивало их престиж в наших глазах. Может быть, с этого началась наше уважение к ро­дителям, которое не поколебалось и за всю жизнь, когда мы уже стали взрослыми. Мы слышали с детства имена архангельских писателей, музыкантов, художников, вра­чей и когда их встречали, то имели представление, кто они такие.

Александр Яковлевич Яшин

Мать и отец творчески и увлёченно относились к сво­ей работе, такими же были и их гости, и мы усваивали, что должно быть у тебя такое дело, которым ты будешь заниматься с увлечением и ответственностью всю жизнь. В разговоры мы не «влезали», а лишь отвечали на во­просы, когда к нам обращались. Все непонятное можно было выяснить у родителей после. Разговоры взрослых не только давали многое в смысле прямого воздействия, но и приучали к критическому отношению к делам и лю­дям, формировали собственную точку зрения.

В один такой вечер в нашем доме побывал Александр Яковлевич Яшин. Разговоры были долгими. Сначала о работе, потом о житье-бытье. Он рассказывал свежие анекдоты, много смеялись, и вдруг обратил внимание на меня с только что вымытыми, распущенными длинными волосами и сказал: «Какая у вас цыганочка!» У него в ру­ках были чётки из шлифованного янтаря, которые он вре­мя от времени перебирал. Бабушка сказала: «А подарите их ей!». Он снял с руки и подарил. По размеру они как раз подошли мне на шею как бусы. На одной бусине была прорезана полосочка как пометка начала. Я носила их не снимая много лет, пока они не стали мне малы, и вернула семье Яшиных по просьбе жены Златы Константиновны, уже после его смерти, как дорогую для них память.

Яшин предлагал матери останавливаться у них, когда она приезжала в Москву, поскольку с гостиницами во все времена в Москве была проблема. И она останавли­валась, а когда это потребовалось мне, она созвонилась и дала мне адрес в Лаврушинском переулке. Так я позна­комилась с семьей Александра Яковлевича: женой Зла­той Константиновной и детьми Сашей, Наташей, Златой и Мишей. Помню, на другой день после приезда давала телеграмму домой о благополучном прибытии и напи­сала: «Доехала хорошо, остановилась у Яшиных». Сто­ящий за мной в очереди парень подглядел текст и спро­сил: «У вратаря?» Я ответила: « У поэта». Он сказал: «Ещё лучше».

Александр Яковлевич в ту пору показался мне по­хожим на портреты Максима Горького. Та же прическа, усы, трубка. Ему, видевшему живого Горького на съезде писателей в 1934 году, наверно нравилось подчёркивать это сходство. Такие яшинские портреты есть в несколь­ких газетных вырезках.

Приняли меня в доме Яшина по-семейному тепло. Отмечу только, что Александр Яковлевич в разговорах, вопросах и суждениях был очень прям и любил ставить точки над « i ».

В моём собрании книг есть книги стихов и прозы Яши­на, его дневники, написанные в годы войны, книги о нём, газетные вырезки, его письма, письма его жены к матери и ко мне.

Книги, изданные в архангельском издательстве, про­ходили через руки моей матери, и ничуть не удивляет по­священие на одной из них: «Целую Ваши золотые руки, Анна Ивановна. Вы эту книгу сделали. К Вам первое мое спасибо».

Памятник-надгробье Александру Яшину работы скульптора В.А. Михалёва на Бобришном угоре в селе Никольское Вологодской области

Александр Яковлевич знал, что мои родители рады его успехам, и посылал им с посвящениями сборники сти­хов, выходивших в московских издательствах. Мать со­бирала вырезки из газет с его новыми стихами и о нём. Из писем Златы Константиновны она узнала о тяжёлой болезни Александра Яковлевича, а о смерти ей сообщил писатель Василий Белов. Мать сохранила эту телеграм­му и вырезку из газеты со словами прощания.