Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

— Кто такой, как фамилия, в каком звании?

Получил ответ:

— У нас все без фамилий и имен. Этот вроде из комсостава, утверждает, будто знаком с вами.

Добивавшийся встречи предстал босым, в измазанной варом, бензином, еще чем-то гимнастерке, на которой отсутствовали рукав, пуговицы, в петлицах знаки отличия. Без ремня, тощий, с впалыми щеками на сером лице, пленный обеими руками придерживал спадающие галифе. Едва держась на готовых подкоситься ногах, хрипло произнес:

— Здравствуй, Илья.

— Обращайся, как положено, на «вы», — потребовал Дьяков. — Мы с тобой гусей не пасли.

— Гусей, верно, не пасли, — согласился пленный, — а учились на одном факультете, курсе и группе. Вместе сдавали экзамены и зачеты, проходили практику в школе, пионерском лагере. Часто сидели рядом на лекциях и семинарах. Даже ухаживали за одной девушкой.

Дьяков всмотрелся в пленного.

— Коняев Кирилл?

Изможденный кивнул:

— Рад, что узнал.

— Какое имел в армии звание?

— Как имеющий высшее филологическое образование был политруком.

Дьяков подумал: «Вид ужасный — краше кладут в гроб, душа еле держится в теле. Станет слезно молить, чтобы в знак прежних приятельских отношений даровал жизнь, свободу».

Пленный попросил иное:

— Прояви милосердие, сострадание, дай указание, чтобы поили не болотной, а чистой водой, раненых обеспечили перевязочным материалом, медикаментам и главное…

Дьяков перебил:

— Похвально, что заботишься не о себе, а о других. Начну с первой просьбы. До Волги отсюда далековато, да и река полна разлагающихся трупов. Водопровод с фильтрационной водой сюда не провести, посему пейте, что дают, а не желаете — помирайте от жажды. Что касается лекарств, бинтов, ваты, они предназначены победителям, на врага их тратить не собираемся. — Не увидел реакции на сказанное и продолжал: — Чем беспокоиться о посторонних, лучше подумай о себе и стоящей за твоей спиной даме с косой, готовой утащить в могилу. В знак старого знакомства, прикажу улучшить тебе рацион, сменить завшивевшую одежду. За это станешь докладывать о готовящихся побегах, скрывающих командирские звания, членство в партии.

— В стукачи зовешь? — тихо, но внятно спросил однокурсник. — Хочешь, чтобы забыл о чести, совести, человеческом достоинстве и стал доносчиком?

Дьяков поправил:

— Моими ушами и глазами в лагере, что сохранит жизнь, не позволит стать мертвяком.

Однокурсник повернулся к Дьякову спиной и, нетвердо ступая, шатаясь, двинулся к баракам.

«Ни в коем случае нельзя его оставлять в живых, — понял Дьяков. — Может проболтаться, что в институте я был активным комсомольцем, членом факультетского бюро, для карьеры стремился вступить в партию, на семинарах, экзаменах по истории ВКП(б), получал исключительно отличные оценки, на собраниях и в стенгазете прославлял Сталина, призывал давить врагов как внутренних, так и внешних. Эти не красящие меня факты могут стать известны немцам, и мне наступит швах…»

Обернулся к начальнику лагеря.

— Вычеркни его из числа пленных. Немедленно, не теряя времени.

Доставленный был в длиннополой, с широкими рукавами, черной рясе, монашеском клобуке, на груди на цепочке висел крест.

Дьяков не спешил начинать допрос, который должен был походить на обычную беседу, рассматривал священнослужителя.

«В его одеянии летом исходит пóтом, но терпит. Лет за пятьдесят, но выглядит моложе. Отчего не эвакуировался? Не успел или не пожелал оставить свою паству?»

— Давайте знакомиться. Я бургомистр, а как именовать вас — батюшкой, иереем?

— Лучше святым отцом.

— Как давно наставляете прихожан на путь истины, призываете не нарушать заповеди Божьи?

— Служу Господу нашему третий десяток лет. Начал псаломщиком, после окончания духовной семинарии и академии рукоположен в священнический сан семь лет тому архиереем, назначен в местный приходский причт.

— Рады небось, что место вашей службы выстояло при бомбежках и штурме города?

— Господь наш на небесах не позволил погибнуть месту свершения христианских обрядов, публичного и частного богослужения. Как мученические страдания Спасителя и Бога нашего Иисуса Христа, его искупительная миссия закончились победой над происками дьявола, так будет и ныне в тяжелую для народа годину.

«Куда он клонит? — подумал Дьяков. — Не имеет ли в виду под дьяволом Германию, ее вождя?»

— Темные, наводящие смуту, ссоры, страх силы во главе с демоном и сатаной будут беспременно сокрушены, о чем говорится в Священном писании и Евангелии, Новом Завете. Господь обезоружит всех творящих злодеяния.

«Опасно мыслит. Если подобное произносит в храме, он большевистский пропагандист», — пришел к выводу Дьяков, и сменил тему беседы.

— Трудно руководить храмом?

— Церковью, — поправил поп. — Главный храм епархии, кафедральный собор, кой заложен в начале нынешнего века в память чудесного спасения в железнодорожной катастрофе императора Александра Третьего и нареченный именем святого князя, небесного защитника русских земель от иноземных захватчиков Александра Невского, взорван в тридцать втором году.

— Забыли добавить, что храм подло уничтожили богоотступники, христопродавцы, безбожники, посмевшие свергнуть законную в стране власть, рушащих культовые здания, ссылавших попов, монахов на Соловки, в Магадан. Свою революцию построили на лжи, мол, людей эксплуатируют. В Гражданскую по их вине погибли семьдесят миллионов. Породили голод, репрессии. Страной стал править бандит, который в молодости грабил, за что сидел в тюрьмах, был неоднократно сослан.

Дьяков подумал: надо ли предложить попу присесть, но пришел к выводу, что пусть постоит.

«Прикажу не сметь упоминать с амвона, что Александр Невский побеждал иноземцев (в их числе немецких рыцарей), желающих поработить гордых русичей. В первый же церковный праздник непременно предать проклятию — анафеме большевиков с их правительством, лишить врагов надежд на спасение, обречь их на вечную погибель».

Размышления прервал настоятель церкви:

— Смиренно молю о милости. Прикажите вернуть церковную утварь и, главное, похищенные иконы.

— Кто похитил?

Священник помялся

— Имена посягнувших на преподношения прихожан, писанные иконописцами, лики святых мне не ведомы. Все были, как бы на одно лицо, в одинаковой форме.

— В какой?

— В немецкой

— Как смеете обвинять в воровстве спасителей от рабства? Победители имеют право на трофеи, контрибуцию. Много прихожан?

— Поубавилось, одни погибли, другие эвакуировались. На смену им с немцами пришли православные украинцы, казаки и уехавшие в Гражданскую в дальнее Зарубежье бывшие соотечественники. По воскресеньям, особенно в праздники, под святые своды собирается почти все оставшееся население от мала до велика.