Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

— Пойдешь ко мне адъютантом?

Молодой полицейский помялся.

— Благодарю за лестное предложение, но желаю отомстить в бою поработившим родину, вынудившим родителей покинуть родные места, жить под чужими небесами. Надеюсь перейти в комплектуемые атаманом Красновым армии.

«Ни разу еще не брился, — отметил Дьяков. — На губах не высохло молоко матери, не вкусил все прелести жизни. Жаль, если погибнет в свои молодые годы. Таким, горячо любящим Отчизну, ненавидящим большевиков предстоит заново строить Россию под протекторатом Германии. Необстрелянный, не нюхавший пороха, а не растерялся. Другого на его месте после первого в жизни убийства вывернуло бы наизнанку, а он спокоен, словно это для него плевое, привычное дело».

Мюффке успокоил:

— Задание простое. Под вашим контролем свободные от патрулирования должны приступить к сбору у населения теплых вещей. Армии вскоре станут необходимы меховые тулупы, валенки, шерстяные носки, шапки-ушанки, все это поможет пережить вторую в России зиму с морозами, метелями, снегопадами, не отморозить конечности, не получить воспаление легких и остаться в строю.

«Шестая остается зимовать в Сталинграде, — понял Дьяков. — Планы изменились, наступление отменяется, точнее, откладывается».

Мюффке продолжал:

— У жителей возникнет справедливый вопрос: «Зачем нужна теплая одежда?». Ваши люди ответят, что собранное отправят на Север. Пусть советская разведка доложит в Кремль, что верховное командование Германии готовит наступление на Мурманск, планирует взятие Кольского района, Архангельска, Вологды и перебросит туда остатки своих войск.

— Дезинформируем противника? — уточнил Дьяков.

Мюффке похвалил.

— Приятно иметь дело с сообразительным собеседником.

Дьякову стало ясно, что мечты по пути к Москве прогуляться по Саратову, Куйбышеву, Ярославлю рухнули.

«Посмел назвать задание легким, будто выполнить его раз плюнуть. Но как и, главное, где отыскать теплую одежду, если на пожарах под развалинами вместе с хозяевами домашней утвари, скарба погибли и носильные вещи, а оставшиеся в живых жители тщательно прячут зимнюю одежду?»

Позже узнал, что на складах в Миллерово, Тормосино, Песковатки скопилось много утепленных шинелей, гетр, подшлемников, перчаток. Доставить это по воздуху (вместе с боеприпасами, продуктами питания) в оказавшийся в плотном кольце окружения Сталинград не позволяли советская авиация, обстрел из зенитных орудий. Большинство транспортных самолетов не долетали до места назначения, были сбиты, или сбрасываемые тюки попадали в руки противника.

По приказу Дьякова полицейские обошли уцелевшие дома, землянки с требованием сдать зимнюю одежду. При ответах, что такой нет, проводили тщательные обыски. Вскоре одну комнату в управлении почти до потолка заполнили полушубки, дохи, тулупы, подшитые ребристой резиной валенки, заодно прихваченные платки, носки из козьего пуха. На осторожный вопрос Дьякова к Мюффке, отчего необходимые в морозы суконные брюки, кальсоны, шарфы, зимние каски не поступают из Германии, начальник полиции получил ответ:

— В Третьем рейхе, как и во всей Европе, иная, в отличие от России, ширина железнодорожной колеи, немецкие поезда не пройдут к Волге.

Дьяков знакомился с описью конфискованного и понимал, что докладывать о выполнении приказа рано. Закурил сигарету «Юнгрунд» (табак заменяли пропитанные никотином листья капусты), вспомнил махорку, которую выдавали зекам за выполнение плана рубки леса.

«С радостью нацеплю на грудь медаль, подобную той, которой награждали переживших зиму сорок первого и названную солдатами «Мороженое мясо», имея в виду обмороженные конечности. Медалька поднимет мой авторитет. Следующей наградой будет орден за взятие Сталинграда, хотя не принимал участия в штурме города, но осуществляю соблюдение в нем необходимого порядка… Поговаривают, что днями поступит новое сверхмощное оружие — электрический пулемет с несколькими стволами, делающий в минуту две тысячи выстрелов. Идут слухи и о прилете к нам фюрера, тогда придется забыть о сне, отдыхе, заняться восстановлением гостиницы, вылавливанием для дорогого гостя осетров, чтобы при виде икорки у вождя потекли слюнки».

При сборе одежды полицейские прихватывали тюлевые занавески, гардины, вилки с ложками. Конфискованные флейту и поломанную настольную лампу преподнесли начальнику.

— На кой леший это мне? — удивился Дьяков.

Но полицейские заверили, что дудка станет услаждать слух, а подобную лампу видели в кино на столе у Сталина.

— А что делать с кроличьей женской горжеткой?

Полицейский кашлянул в кулак.

— Одарите ею бабенку, которая станет у вас следить за чистотой.

Мюффке слушал очередной отчет о проделанной полицией работе с безразличным выражением на лице, словно доклад его не интересовал. Когда Дьяков умолк, заговорил, растягивая слова, делая между ними паузы:

— За последнюю неделю большая часть транспортируемых к нам вооружения, продовольствия, боеприпасов не доходит до пункта назначения из-за диверсий партизан, подрыва ими путей, составов. Все же поступающие бензин, горюче-смазочные материалы пропадают у нас. Если это не прекратить, танки, автомашины не сдвинутся с места, самолеты не покинут аэродромы.

«Куда он гнет? — подумал Дьяков. — Желает обвинить полицию в бездеятельности, неспособности охранять армейское имущество, попустительстве похитителям?» Мюффке продолжал:

— Необходимо как можно скорее найти, обезвредить преступников, тем самым прекратить утечку дефицитного, даже бесценного топлива.

— Искать похитителей не придется, все они известны, — обрадовал Дьяков. — Прикажите, и схватим их. Но при этом возникнет нежелательный скандал. Последнего Мюффке не ожидал услышать. — Какой скандал? — Воруют и сбывают горожанам топливо наши союзники, нечистые на руку румыны, венгры, итальянцы, в чьих жилах течет зовущая к воровству цыганская кровь. Как изволили верно отметить, сейчас бензин, керосин на вес золота, вот и сливают их из цистерн, продают горожанам для заправки ламп, керосинок.

— Чем покупатели расплачиваются?

— Золотыми крестиками, обручальными кольцами, реже советскими дензнаками, которые продавцы надеются на родине обменять в банках.

Не желая вступать в конфликт с союзниками, Мюффке приказал поручить охрану немцам.

«Принятые меры не исправят положение, — подумал Дьяков. — Воровство не искоренить, им теперь станут заниматься земляки Мюффке».

Присвоение на обысках всего более-менее ценного продолжалось. В станичных церквах, городском храме пропали иконы. Из двух театров растащили реквизит, костюмы. Дворец пионеров лишился красок, кистей, инструментов для моделирования, спортивного инвентаря. Библиотеки остались без альбомов, репродукций, фолиантов — командование армии на все это смотрело сквозь пальцы.