Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

Маршеобразную, походную песню сменила другая, со знакомым мотивом:

Усмехнулся: «Странно, что не горланят «Гоп со смыком» или «Мурку».

Свеча догорела и погасла. «Стало как в могиле», — дал определение возникшему мраку.

Вновь включил приемник. Из динамика вырвался голос рейхсминистра имперской пропаганды:

— Из всех на свете грандиозных битв следует выделить сражение

под Сталинградом. Оно самое значительное в нашей истории. То, что

там делают наши гренадеры, минеры, артиллеристы, летчики, зенитчики и многие другие — неповторимо!

В патетическом экстазе Геббельс сравнил окруженную на Волге армию с героической смертью под Фермопилами два с половиной тысячелетия назад трехсот спартанцев.

— С тех пор минули столетия, но и по сей день принесшие себя в жертву вызывают восхищение, служат примером выполнения высокого солдатского долга. Борцы Сталинграда выстоят! Этого требуют от них закон чести и приказы командования. Закон чести, и только он спасет наш народ от варваров! Мы еще не в силах по достоинству оценить подвиг 6-й армии, гигантская битва превзошла все происходившие в Первой мировой войне, не говоря о походе Наполеона. Не забывайте мудрые слова нашего фюрера: «Считаю ситуацию в Сталинграде благоприятной. Мое решение остается неизменным, 6-я армия будет стоять там, где стоит. Я не уйду с Волги».

Грохнули, забили дробь барабаны, запели трубы, литавры, прозвучали куплеты песни «Он был моим боевым другом», затем немецкий, румынский и хорватский гимны, в заключение «Песня Восточного фронта»:

Некоторое время Дьяков сидел не шелохнувшись. Наконец тяжело поднялся, отдернул закрывающее окно суконное одеяло, и в комнату проник бледный рассвет. Вспомнил фразу из оперной арии Онегина «Что день грядущий мне готовит?». Подумал: «А что грядущий год готовит лично мне? Впрочем, не стоит заглядывать в будущее, ведь любой день, даже час на войне непредсказуем, события могут поворотиться совершенно иным, чем ожидал, боком. Бессмысленно пытаться угадать, что ожидает в сорок третьем».

Дьяков был в недоумении.

«Ждал очередного приказа, но совсем не такого. Почему выбор пал на мою кандидатуру, посылают именно меня, когда в штабе имеются обладающие опытом, высокопрофессиональные, высококвалифицированные переводчики?».

По лицу бургомистра полковник Адам понял, что волнует вызванного.

— Одного переводчика после ранения отправили для излечения на родину, второй неосмотрительно съел что-то несвежее, страдает сильными болями в желудке. Выбрали вас, так как русский язык вам родной, немецким владеете удовлетворительно. Будет легко общаться с парламентерами, узнаете, что предлагает их командование.

На станцию Котлубань два советских офицера и сержант прибыли рано утром 8 января. На трубе сыграли «Внимание, слушать всем», но с немецкой стороны огонь не прекратился, пришлось вернуться ни с чем. Вторую попытку связаться с противником сделали спустя сутки.

На присланном из штаба американском «Виллисе» троих довезли до передовой, проводник провел через минное поле. Когда достигли ряда проволочных заграждений, сержант замахал белым флагом, в ответ из немецких окопов крикнули:

— Рус, иди сюда!

Парламентеры миновали бруствер, спустились в вырытый ход сообщения. Встреченному офицеру объяснили цель своей миссии. Выполнили требование сдать револьверы, позволили завязать себе глаза. По обледенелой, скользкой, как каток, тропе прошли в блиндаж. Потянулись томительные минуты ожидания, они прекратились с появлением майора и Дьякова.

— Желаю здравствовать, ― поздоровался бургомистр. ― Изрядно замерзли? Согласитесь, это лучше, нежели оказаться разорванным на клочья миной.

Старший парламентер не удивился чистой русской речи, протянул коробку выданных перед уходом на задание генеральских папирос «Люкс», спросил:

— Из пленных?

Дьяков ответил:

— Никак нет.

— Давно немчуре служишь, точнее, прислуживаешь? Сколько платят? Тридцать сребряников Иуды или меньше? ― Офицер не стал ждать ответа, закурил. Чтобы не выслушивать новые оскорбления, Дьяков решил захватить в беседе инициативу.

— Какова цель переговоров?

— Переговоров не будет, ― ответил офицер.

— Что в ультиматуме?

— Не суй нос куда не положено. Ультиматум командования Красной Армии адресован не тебе. Могу лишь сказать, что всем прекратившим сопротивление, сдавшим оружие гарантировано сохранение жизни, нормальное питание, обмороженным и раненым оказание квалифицированной медицинской помощи, после войны возвращение на родину… Сдача окруженной армии в плен позволит ей избежать гибель от голода, болезней, ран.

Майор выслушал от Дьякова перевод.

— Командующий германской армией в курсе появления парламентеров, но не изъявил желания встретиться с ними. Ультиматум уполномочен получить я.

Русский офицер передал прошитый суровой ниткой, скрепленный сургучовой печатью пакет. Майор козырнул, прищелкнул каблуками, пожелал парламентерам [166] Ультиматум доставили противнику майор А. Смыслов, капитан Н. Дятленко, сержант Сидоров. благополучного возвращения и с переводчиком-толмачом поспешил в центр Сталинграда на площадь Павших Борцов в универмаг, куда переехал штаб армии.

Вильгельм Адам не пожелал выслушать отчет о выполнении задания, не расспросил, как прошла встреча с парламентерами, и увел Дьякова к командующему. Паулюс встретил их с хмурым выражением на лице, не взял пакет, приказал перевести документ, что бургомистр, делая паузы для поиска нужных слов, выполнил. Начал тихим голосом, но осмелел и заговорил громче.

— «Части Красной Армии полностью окружили плотным кольцом 6-ю и 4-ю танковую армии… Все попытки ваших войск получить помощь не оправдались… Германская транспортная авиация с продовольствием, боеприпасами, горючим несет огромные потери… Ваше положение тяжелое, испытываете голод, болезни, холод… Вы, как командующий, понимаете, что нет возможности прорвать окружение, дальнейшее сопротивление не имеет смысла…»

Дьяков почувствовал во рту сухость ― стало трудно говорить, но не попросил глоток воды, чтобы смочить горло. Облизнул губы и продолжал:

— «При безнадежной для вас обстановке, во избежание напрасного кровопролития предлагаем прекратить сопротивление, передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение, имущество… Гарантируем офицерам, унтер-офицерам, солдатам жизнь и безопасность, а после войны возвращение в Германию либо в другую по желанию страну… Раненым, больным обмороженным окажут медицинскую помощь. Сохраняется военная форма, личные вещи, ценности, офицерскому составу холодное оружие…»