Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

Весь дрожу от волнений и тысячи эмоций, едва владею собой. Именно потому, что речь идет о пределе, хочу проститься с тобой заранее, пока еще не поздно, чтобы не было недоразумений. Ничего не собираюсь брать обратно из того, что написал, не намерен ничего у тебя просить, ни о чем умолять. Не могу уйти из жизни, не написав тебе последних строк, ибо обуревают мысли, честное слово, невиновен в тех преступлениях, какие

прозвучали на следствии. Разговариваю с тобой часами.

Господи, если бы был инструмент, чтобы увидел мою расклеванную и истерзанную душу! Мне легче тысячу раз умереть, чем пережить процесс,

прошу дать возможность умереть до суда. Если предрешили смертный приговор, заклинаю заменить расстрел, сам выпью яд — дайте морфий,

чтобы заснул и не проснулся. Дай провести последние минуты, как хочу,

сжалься. Иногда смотрю в лицо смерти ясными глазами, способен на храбрые поступки, так что если суждена смерть, прошу о морфийной чаше

(Сократ), позволить проститься с женой и сыном до суда…

Вышинский удивился: «Смеет на что-то надеяться после изобличивших показаний свидетелей. Пугает актом отравления, чтоб разжалобить, добиться смягчения приговора. Лжет без зазрения совести, будто видит собственную смерть, на самом деле страстно желает остаться в живых».

Я прошу выслать меня в Америку на десять лет, провел бы там смертельную борьбу против Троцкого, перетянул большие слои колеблющейся интеллигенции, был бы фактически анти-Троцким и вел бы дело с большим размахом и энтузиазмом. Можно послать со мной квалифицированного чекиста, в качестве гарантии оставить здесь мою жену, пока не докажу, что бью морду Троцкому.

«Троцкого приплел не напрасно, знает, шельмец, как Сталин его ненавидит, даже во сне видит возлежащим в гробу. Для своего спасения может предложить даже воскресить Ленина».

Готов разоружиться, подтвердить обвинения и показания других, развить их. Есть большая и смелая политическая идея генеральной чистки. Но если есть какие-то сомнения, пошлите меня на 25 лет на Печору, Колыму, в лагерь, где бы поставил университет, институт, картинную галерею, зоо-и фотомузей.

Вышинский осуждающе покачал головой.

«Прожектер, мечтает о несбыточном. На краю могилы витает в облаках, с подобным успехом мог бы предложить перевести под северные небеса Третьяковку, труппу Большого, организовать Заполярную республику, стать ее президентом».

Уже не возмутило новое запанибратское обращение к первому человеку в Союзе — Бухарин имел на то полное право, много лет на равных участвовал со Сталиным в съездах, пленумах, заседаниях правительства, ЦК, неоднократно встречаясь в неофициальной обстановке.

Ты потерял во мне одного из способнейших своих генералов, тебе действительно преданных. Но готовлюсь душевно к уходу от земной юдоли, и нет во мне по отношению к тебе, партии, ко всему делу ничего, кроме великой и безграничной любви. Мысленно тебя обнимаю. Прощай навек и не поминай лихом своего несчастного.

Н. Бухарин

«Не сомневался, что имею дело с неглупым человеком, но не знал, что ко всем своим талантам еще и прозорлив, предвидит собственное будущее. Странно, даже дико читать подобное, видно, сильно скрутило, если вынужден пасть на колени».

Присоединил последнее из тюрьмы письмо к другим и, несмотря на скопившуюся за долгий день усталость, необходимость приклонить голову к подушке, стал набрасывать тезисы своей речи на будущем процессе. Продумывал не только каждую фразу, а и слово, желая, чтобы оно било и в бровь и в глаз, стало понятно миллионам, сказало миру, что гуманное советское правосудие не прощает подлых врагов, и те за антисоветскую деятельность обязаны платить собственными жизнями. Верил, что речь станет классикой, ее будут изучать студенты юридических институтов. Утром, успев соснуть лишь пару часов, поспешил на службу в прокуратуру. Приказал секретарю извлечь из архива старые, с грифом «Строго секретно» документы, чтобы ознакомиться с обращением Генриха Григорьевича к чекистам.

За последнее время ко мне через ЦК, прокуратуру, а также непосредственно поступил ряд заявлений и жалоб на действия отдельных сотрудников, допускающих такие приемы в действии, которые вынуждают обвиняемых давать ложные показания и оговаривать себя и других.

При расследовании оказалось, что подавляющая часть заявлений представляет собой гнусную ложь наших классовых и политических врагов, которые пытаются при помощи клеветы на ОГПУ ускользнуть от заслуженного наказания. За годы борьбы с врагами пролетарской революции сотрудники ОГПУ показали себя стойкими борцами за дело рабочего класса, решительно и беспощадно расправляясь с классовыми врагами. Органы ВЧК — ОГПУ никогда не позволяли себе проявления жестокости или издевательства над врагом — в этом громадная внутренняя сила ОГПУ.

Славным боевым девизом ОГПУ всегда была и остается «Беспощадная борьба с контрреволюцией, но не жестокость в отношении врага». Этим лозунгом неуклонно должны руководствоваться и впредь.

Мы всегда побеждали не применением особых методов при допросах, а силой сознания своей правоты. Партия и рабочий класс не простят, если станем прибегать к приемам наших врагов. Издевательства над заключенными, избиения и применение других физических способов воздействий являются неотъемлемыми атрибутами белогвардейщины. Вместе с тем предостерегаю от ослабления борьбы с контрреволюцией, проявления расхлябанности и беспомощности перед лицом упорного и не сдающегося врага.

Обращение подкреплял приказ «О дисциплине»:

За последнее время значительное количество фактов говорит о проявлении недисциплинированности, а в некоторых случаях о полном отсутствии дисциплины в рядах чекистов. Недисциплинированность начинается с проявления неряшливости, небрежности в ношении формы, пьянстве и распущенности, что неизбежно приводит не только к ухудшению качества работы каждого чекиста, но и к притуплению энергии и бдительности. Традиции железной чекистской дисциплины, выкованной в борьбе с к.-р., подменяются иногда семейственностью.

За год до ареста Ягода напомнил подчиненным о закрытом письме ЦК партии по поводу убийства Кирова, приказал покончить раз и навсегда с оппортунистическим благодушием, так как чем безнадежней положение врагов, тем охотнее они хватаются за крайние средства в борьбе с советской властью.

Как показала проверка, некоторые руководящие работники органов НКВД не извлекли для себя всех уроков убийства тов. Кирова, не положили в основу работы мои указания, не обеспечили требование по охране государственной безопасности. Некоторые руководители органов НКВД привыкли только командовать, не способны сами практически работать, не учат подчиненных им работников. Эти вельможи не годны для работы на боевом посту.