Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

Ягода с трудом сдерживался, чтобы не процитировать прокурору его письмо в ЦК и Сталину, в котором тот весьма высоко оценил борьбу чекистов во главе с их начальником против троцкистов, от имени советской юстиции выразил полное согласие с предложением главы НКВД расстреливать уличенных во враждебной деятельности.

«Недавно хвалил меня, превозносил с трибун, в статьях признался, что первый чекист для него пример, сейчас стал перевертышем. Выполняет волю Хозяина, который не простил, что не доказал причастность Зиновьева к убийству Кирова, подготовке государственного переворота, провалил выполнение плана по арестам…»

Согласился, что на службе порой бывал беспечен, нетребователен к подчиненным, не доводил до конца начатые дела, терял бдительность, но если на одну чашу весов положить ошибки, а на другую успехи, перетянет вторая.

— Это все мелочи, — отметил Слуцкий. — Умалчиваете о главном, куда более значительном, чье имя — преступления. Нам известно о вашей вредительской деятельности почти все. Погрязли в антисоветизме, двурушничестве, без санкций бросали невинных за решетку, приказывали держать в камерах-холодильниках, морить голодом, мучить жаждой, выбивать показания с применением силы…

— Выполнял приказы, вам известно чьи.

— Подобных приказов не нашли.

— Приказы получал в устной форме.

— Похвально, что не отправляете товарищу Сталину письма, тем самым не отвлекаете его от проводимой им титанически трудной работы, знаете, что он не терпит, когда к нему обращаются через голову прокуратуры, Наркомата юстиции.

— Я не настолько близок к товарищу Сталину, чтобы отсылать на его имя сугубо личные послания.

Ягода мог бы добавить, что было бы крайне глупо надоедать письмами, прекрасно зная, что ответа не будет, что касается написанного в Кремль послания, оно сочинялось, чтобы подать сокамернику пример.

Слуцкого сменил государственный советник юстиции 2-го ранга Лев Шейнин [28] Шейнин Л. Р., в годы войны выполнял в Иране, Анкаре секретные задания, позже расследовал гибель С. М. Михоэлса. Автор многих повестей, рассказов, пьес, киносценариев детективного жанра. , с кем Ягода прежде часто встречался. Шейнин не поздоровался, занял освободившийся за столом стул. Генрих Григорьевич решил, что следователь получил повышение или понижение, не подозревая, что когда к Слуцкому явились с ордером на арест, он не пожелал попасть в тюремный бокс, испытать то, что испытывают другие заключенные, и отравился.

Обвинительное заключение было предельно лаконичным.

1. Участие в заговоре правой оппозиции в 1928 г., данное гр. Рыкову обещание использовать свое положение в ОГПУ для прикрытия своих контрреволюционных действий.

2. Передача гр. Бухарину тенденциозных материалов о тяжелом положении крестьян в деревне.

3. Обсуждение с гр. Томским вопроса создания блока с правыми троцкистами для захвата в стране власти с помощью государственного переворота.

4. Организация кулацких восстаний в 1931 г.

5. Назначение, по указанию правой оппозиции, начальником СПО

(секретно-оперативный отдел. — Ю. М. ) члена контрреволюционной организации гр. Молчанова [29] Мол ч а н о в Г. А., помощник Ягоды, расстрелян. .

6. Создание в НКВД контрреволюционной группы.

7. Участие по решению центра в заговоре убийства т. Кирова С. М., поручение гр. Запорожцу [30] З ап о р оже ц И., зам. нач. УНКВД Ленинградской обл., переведен на Дальний Восток, расстрелян. не чинить препятствий теракту.

8. Попытки прекратить расследование убийства т. Кирова.

9. Ведение переговоров с немецкими фашистскими кругами о передаче Германии территориальных уступок после осуществления в СССР переворота.

10. Организация покушения, по прямому указанию германских кругов, на жизнь премьер-министра Франции г-на Лаваля [31] Л а ва л ь П., во Второй мировой войне сотрудничал с оккупировавшими Францию немецкими войсками, в 1946 г. бежал в Испанию, коллаборационист, казнен как изменник. во время его посещения

СССР.

Прочитанное ничуть не удивило, все пункты обвинения прежде звучали на допросах.

«Ни одно не подтверждено документами, свидетелями. На процессе запросто разобью», — решил Ягода. Обрадовало, что ни слова об отравлении отца и сына Горьких.

Постарался запомнить прочитанное, но от напряжения в глазах потемнело, буквы стали нерезкими.

Не притронулся к обеду и ужину, это насторожило тюремщика, решившего, что заключенный объявил голодовку протеста, придется кормить с помощью зонда. Выпил из кружки пару глотков остывшего чая.

«Не только мне, а и следователям с Вышинским предельно ясно, что все обвинения притянуты за уши, высосаны из пальца… Но каждый пункт весьма серьезен, тянет на «вышку». Почему после успешно проделанной работы с Бухариным мое положение не улучшили, рацион питания остался прежним, нe дали прогулок? Поручение выполнил на отлично. Что бы ни было, нельзя опускать руки, паниковать. Если Вышинский с судьями не снимут обвинения, во всем разберется Хозяин, вспомнит о заслугах его верного вассала, оруженосца и вернет свободу…»

Вернул посуду с несъеденной едой. Прилег, отвернулся к шершавой стене. Вспомнил протоколы обыска своих квартиры и дачи.

«Ничего, что повредило бы мне, не нашли, цел предусмотрительно оборудованный тайник с важными бумагами. Станут на суде талдычить о шпионаже, подготовке терактов, восстания, умерщвлении двух Горьких, Орджоникидзе, Менжинского, выдам клад, и многим так называемым неприкасаемым в Политбюро, ЦК, наркоматах не поздоровится. Пусть снимут политические обвинения, готов отвечать за растрату казенных денег, неисполнение своевременно решений вышестоящих организаций, плохой контроль за работой подчиненных, злоупотребление спиртным, но только не за антисоветизм».

Размышлял бы долго, но дал знать затянувшийся допрос, очные ставки, веки сомкнулись, и Генрих Григорьевич погрузился в сон.

Вышинский прибыл в Кремль, как было принято, раньше назначенного времени. Предъявил у Тайницких ворот удостоверение личности, паспорт, дал проверить содержимое портфеля на предмет отсутствия в нем оружия, взрывчатых веществ, получил заранее выписанный пропуск.

В приемной вождя поздоровался с Поскребышевым. Спустя пару минут услышал разрешение войти. Застегнул пиджак на все пуговицы, поправил узел галстука, отворил дверь.

В довольно просторном кабинете с картой страны, шкафами с книгами Сталин сидел за массивным письменным столом под портретом читающего «Правду» Ленина. Опережая приветствие, спросил:

— Как настроение?

— Прекрасное, товарищ Сталин, — поспешил ответить Вышинский.