Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»
- Название:«Иду на красный свет!»
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Прогресс
- Год:1986
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!» краткое содержание
Большинство произведений на русском языке публикуется впервые. В книге использованы рисунки автора.
Предназначена широкому кругу читателей.
«Иду на красный свет!» - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Неповторимость его поэзии не упала с неба. В ранних стихах еще отчетливо видно влияние, оказываемое на Волькера поэтом Антонином Совой, а главное, Франей Шрамеком, чья чувственная лирика, сильная и покоряющая, оказала воздействие на все послевоенное поколение поэтов. Некоторые элементы Волькер перенимал и у современной французской поэзии, особенно у Аполлинера. Но когда он понял опасность этого влияния, обратился к Эрбену {291} 291 Эрбен Карел Яромир (1811—1870) — чешский поэт-романтик, фольклорист, переводчик; автор книги баллад «Букет» (1853).
. Эта связь с народной традицией видна в его балладах.
Чтобы проследить, что направляет поэтический талант, требуется более глубокое выяснение взаимоотношений и взаимосвязей. Тут важны и дружба, и характер поэта, и его человеческая сущность. Нельзя забывать, что решающими для каждого таланта являются не только внешние обстоятельства, но и то, как сам поэт по своей доброй воле намечает цели и пути творческой работы в соответствии с тем, как он сформулировал свое отношение к жизни, к действительности, к обществу.
Иржи Волькер поставил перед собой высокие цели. Его талант был из ряда вон выходящим. Волькер сердцем и умом устремился к жизни трудящихся, к их классовой борьбе, понял, кому принадлежит будущее. В этом его вдохновение черпало свою силу и нашло ту почву, на которой вырастали самые прекрасные цветы его поэзии.
Когда в 1946 году С. К. Нейман издал книгу избранных произведений Волькера, он заключил свое предисловие к ней словами:
«Это был ваш поэт, товарищи, о котором вы не можете и не имеете права забывать».
Эти слова сохраняют свою силу и поныне!
1980 г.
Перевод И. С. Граковой.
Эгон Эрвин Киш
29 апреля 1982 года исполнилось 85 лет со дня рождения Эгона Эрвина Киша. Прежде чем начать писать об этом, я решил пойти посмотреть на дом под вывеской «У трех золотых медведей», в котором родился писатель и который находится на перекрестье двух улиц — Мелантриховой и Коженой, в той части Праги, которая именуется Старым городом. Этот дом сейчас ремонтируют. О Кише здесь напоминает мемориальная доска. Но мне пришла в голову мысль, что если бы все зависело от моей воли — я, право, не знаю, какие планы на этот счет имеются у наших городских властей, — то я открыл бы в доме под вывеской «У трех золотых медведей» музей Киша. Для этого совсем не требуется занимать весь дом. Вполне хватило бы одной комнаты. Той, в которой находился рабочий кабинет Э. Э. Киша (минуло почти пятьдесят лет с той поры, когда он впервые принял меня, совсем незнакомого ему молодого человека, в этом своем кабинете). Я разместил бы в нем все то, что касается его жизни и творчества, все, что напоминает о нем. Разместил бы книги и вещи, которые пылятся сейчас в хранилищах Музея национальной письменности и будут еще, наверное, долго пылиться, потому что едва ли когда-нибудь для них найдется более подходящее место, чем здесь. Эти книги и вещи, как и то, что удалось бы разыскать дополнительно и что пока находится бог весть где, я и собрал бы в бывшей рабочей комнате Эгона Эрвина Киша.
С какой целью?
Во-первых, Киш был уроженцем Праги, прекрасным писателем, зачинателем современного репортажа. Во-вторых, его имя всецело принадлежит чешской литературе: несмотря на то, что он писал по-немецки, его произведения выходили в переводе на чешский язык одновременно с оригиналами, благодаря заслугам переводчицы Ярмилы Гаасовой-Нечасовой, долгие годы сотрудничавшей с писателем. В-третьих, среди пражских немецкоязычных писателей Э. Э. Киш был, пожалуй, единственным, кто, несмотря на склонность к странствиям, наперекор вынужденным скитаниям по свету неизменно хранил верность родному городу, непременно возвращался в него. Прага всегда оставалась для него ничем не заменимым отчим домом. И если для таких художников, как Франц Верфель, Райнер Мария Рильке, Макс Брод и другие, пребывание в Праге воспринималось лишь как прекрасный эпизод, то сердцу Киша она была дорога на протяжении всей его жизни. Прага вскормила его, выпестовала его характер. Его шутки, остроты, юмор восходят к тому же источнику, из которого черпали Гашек, Лонген и веселая пражская богема начала XX столетия. И наконец, творчество Эгона Эрвина Киша буквально пропитано атмосферой, духом чешского окружения, в его произведениях события, судьбы людей, их образы несут на себе печать неповторимого пражского колорита.
После Яна Неруды у нас не было другого писателя, который бы так проникновенно знал старую Прагу, так человечно, страстно воссоздал ее облик. Достаточно обратиться к героям Киша — многочисленным фигуркам тех, кто населял старопражские кварталы: к образу уличного певца, к образу слепого Мефодия из «Ярмарки сенсаций». Или взять хотя бы его полицейских, детективов, завсегдатаев ночных заведений, жителей пражских предместий и трущоб, старомодных журналистов. Или все те же скандальные, незначительные или шумные аферы, возмущавшие спокойствие Праги. Разве не подобен весь этот мир обыкновенных, маленьких людишек тому, который был создан Нерудой? А эта столь превосходно прослеженная цепь мелких трагедий, растекающихся и расползающихся по непохожим одна на другую старопражским улочкам, кафешантанам, полицейским участкам, больницам, тюрьмам и судам? А эта мелкая суета людей, по большей части родившихся под несчастливой звездой и понапрасну мечтающих о лучшей доле? А этот мир, угасающий под напором хищного современного буржуа?
Киш высоко ценил Яна Неруду. Он восхищался тем, как тот отображал «внутренний мир», и ставил своего любимого писателя в один ряд с Диккенсом. Вполне очевидно, что на него оказали влияние «Малостранские повести» Неруды. Однако у этих писателей были еще и другие сходные черты, благодаря которым Неруда стал Нерудой, а Киш — Кишем.
Что касается Яна Неруды, то Юлиус Фучик в «Репортаже с петлей на шее» говорит об этом:
«На него налепили ярлык любителя малостранской идиллии и не видели, что для этой «идиллической» старосветской Малой Страны он был «шарлатаном», что родился он на окраине Смихова, в рабочем центре и что на малостранское кладбище за своими «Кладбищенскими цветами» он ходил через Рингхоферовку» {292} 292 Рингхоферовка — место в Праге, где находился машиностроительный завод Рингхофера, национализированный в 1945 г.
.
Киш родился в пражском Старом Месте. С детских лет его окружала та же среда, что и Неруду. Это была чешская Прага девяностых годов, Прага рабочих, пролетариев, ремесленников, бродячего люда, заполнявшего старинные улочки и дворики вокруг Староместской площади. Непоседливый и любознательный мальчик из старинной немецко-еврейской семьи встречался с ними на каждом шагу. Киш был дитя улицы, и этот мир народных низов во всей его красочности, ядрености, а иногда какой-то франтоватости, мир озорства и бунтарства против существующих порядков навсегда покорил его. Возможно, в этом кроется одна из главных причин, почему Киш сумел подняться над големовской романтикой, почему осталось чуждым для него еврейское гетто и почему он не попал в сети эстетского круга немецких писателей-сверстников. Почему Ярослав Гашек был для него гораздо ближе, чем Рильке или Макс Брод.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: