Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Шверма приходил в редакцию около девяти и уже точно знал, как сегодня должна выглядеть газета. Он никогда не забывал о читателе и требовал, чтобы наряду с политическими статьями отводилось место и для материалов, которые немного развлекали бы читателя.

— Давайте будем помещать хорошие рассказы, — предложил он. — Напечатаем роман с продолжением.

Рассказы писали Уркс, Фучик, Крейчи, писал их и я. Печатались рассказы под разными псевдонимами; некоторые рассказы написал и Шверма. Фучик сочинял тогда сатирические фельетоны, в которых остроумно комментировались внутренние и внешние политические события, фельетоны били по фашистам, аграриям и «Народни съедноцени» Годача {183} 183 Аграрии — здесь — представители крайне реакционной буржуазной аграрной партии, возникшей в 80-х гг. XIX в.; в 30-е гг. XX в. проводила профашистскую политику. «Народни съедноцени» («Национальное единение») — крайне правая чешская буржуазная профашистская партия, возникшая в 1935 г. в результате слияния чехословацкой национально-демократической партии с откровенно фашистскими группировками; существовала до ноября 1938 г. Годач Франтишек Ксавер (1883—1943) — реакционный чешский политик, лидер партии «Народни съедноцени» в 1937—1938 гг. . Подписывался Фучик — «Якуб». Фельетоны писали и другие, в зависимости от авторства они по-разному выражали стиль и характер пишущего. Как-то раз Якуб нечаянно оказался героем моего фельетона — так родился персонаж, который каждое воскресенье описывал свои похождения среди главарей политических партий; Якуб встречался с Прейсом, Годжей, Бераном {184} 184 Прейс Ярослав (1870—1946) — генеральный директор крупнейшего банка Чехословакии («Живнобанка»), один из инициаторов прогитлеровской политики чехословацкой буржуазии. Годжа Милан (1878—1944) — реакционный словацкий политик, один из лидеров аграрной партии, премьер-министр Чехословакии в 1935—1938 гг. Беран Рудольф (1887—1957) — реакционный политик, глава правительства после принятия Чехословакией Мюнхенского ультиматума (30 сентября 1938 г.) и в начале существования «Протектората Чехии и Моравии»; после освобождения Чехословакии осужден как коллаборационист. , даже с Гитлером и Геббельсом. Донкихотские эскапады Якуба стали у читателей самыми популярными среди других материалов газеты. Характер Якуба менялся от номера к номеру. Сперва это был простодушный герой швейковского типа, с точки зрения своей морали он судил о поступках и делах политических воротил, потом он превратился в шута-активиста фашистского движения, который умел создать абсурдную ситуацию, всегда компрометирующую фашистских деятелей. Вацлав Кршен {185} 185 Кршен Вацлав (1898—1941) — деятель Компартии Чехословакии, журналист, фельетонист и сатирик, работник первого подпольного ЦК КПЧ; казнен гитлеровцами. , в очередной раз писавший о Якубе, придумал ему тетю — характерный антипод героя; он довел фельетон до совершенства, создав после Гашека необычайно меткую и действенную политическую сатиру.

«Якубов» писал иногда и Шверма.

Чтобы дать более цельную картину жизни Швермы, мне придется нарушить хронологическую последовательность событий и забежать на несколько лет вперед. Мы расстались со Швермой в тревожные мюнхенские дни, когда он через Париж отправился в Советский Союз; оттуда во время войны он помогал организовывать национально-освободительное движение в Чехословакии, консолидировать силы для изгнания немецких фашистов и освобождения республики. Этими годами датируются его основополагающие статьи, посвященные общности славянских народов, новым взаимоотношениям между чехами и словаками, которым надлежало зиждиться на иных принципах, нежели прежде.

Когда в Словакии вспыхнуло Национальное восстание, Шверма по приказу партии вылетел из Москвы в Словакию и возглавил вооруженную освободительную борьбу. Он выступал в Подбрезовой, и речь его оставила у слушателей незабываемое впечатление. В Банска-Бистрице он намечает основные принципы решения словацкого национального вопроса. Когда враг прорвался к Банска-Бистрице, Шверма ушел с партизанами в горы, чтобы оттуда вести действия против врага. Теперь он адресует свои памятные слова всем, кто, несмотря на тяжелейшие условия, полон решимости бороться за свободу:

«Мы будем продолжать войну и в горах, снова сконцентрируем свои силы. Если придется разбиться на группы, будем драться группами. А понадобится — будем драться и в одиночку».

Война сильно подорвала его здоровье, но он отказался покинуть восставшую Словакию и уехать в безопасный тыл. Он говорил: «Я всю жизнь стыдился бы этого шага». И он отступает вместе с партизанскими частями. Им предстояло перейти из Доновал через Козий хребет и Прашивую. Погода испортилась, подошли к концу запасы еды. Бушевала снежная буря. Немцы, выследив отступающих партизан, предпринимали все более настойчивые атаки. Не оставалось ничего иного, как попытаться перейти через самый трудный участок — перевал Хабенец. Метель свирепствовала, крепчал мороз, люди проваливались в полуметровый снег. У Швермы была высокая температура, он брел с трудом, с каждым шагом силы его убывали. Он отставал все больше и больше. Товарищи некоторое время несли его. Но сердце этого большого человека отсчитывало последние удары…

Когда приближалась пятая годовщина Словацкого национального восстания, я поехал в Подбрезовую и прошел по тропкам, где Шверма ходил в последние минуты своей жизни, представляя его себе таким, каким он был в пору нашей совместной работы в «Руде право». Я отправился на Подбрезовской металлургический комбинат, нашел там старых товарищей, помнивших его, тех, кто в дни Восстания подняли на высокой заводской трубе красный флаг. Они рассказывали о Шверме просто и искренне, в их словах звучали любовь и благодарность к этому человеку большого и благородного сердца. Они показали мне место под высокими деревьями на площади в Подбрезовой, где был похоронен Шверма, когда после изгнания фашистов тело его перенесли с гор и предали земле. Позже останки его были захоронены в семейном склепе в Мниховом Градиште.

— Ян Шверма, — говорили они мне, — был настоящий человек.

Многие события давно забылись. Последовательность их память тоже хранит неточно, некоторые факты помнятся довольно отчетливо, а многое из того, что в свое время не давало спать, держало в напряжении нервы и терзало сердце, расплылось туманными воспоминаниями.

Но мне никогда не забыть Ивана Секанину. Я слышу, как сейчас, его громовой голос на антифашистских митингах, вижу его мощную фигуру, когда он призывал к защите Осецкого и Мюзама {186} 186 Осецкий Карл (1889—1938) — прогрессивный немецкий публицист, погиб в гитлеровском концлагере Зонненбург. Мюзам Эрих (1878—1934) — немецкий писатель-антифашист, погиб в концлагере Заксенхаузен. . Помню беднягу Киша, когда он в ужасном состоянии вернулся из Берлина после пребывания в нацистской тюрьме. Помню статьи Горького, Барбюса и Ромена Роллана. Помню волну первых эмигрантов, спасавшихся от коричневой чумы. В Прагу переселился художник Джон Хартфилд {187} 187 Хартфилд Джон (1891—1968) — немецкий график и художественный критик; создавал политические карикатуры с помощью фотомонтажа; в 1933 г. эмигрировал в Прагу, в 1938 г. — в Великобританию; в 1950 г. вернулся в ГДР. , автор блестящих фотомонтажей; в Прагу переехало берлинское издательство «Малик». Графики, живописцы, карикатуристы толпами ходили в «Руде право» и «Творбу» и предлагали свои работы. В Праге начали выходить немецкие антифашистские журналы «Симплициус» и «Арбайтер иллюстрирте цайтунг» [19] Рабочая иллюстрированная газета (нем.) . , или сокращенно АИЦ.