Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Там мы проводили большую часть времени после работы.

Но это вовсе не значило, что мы бездельничали или выпивали.

В кафе писали, занимались, читали, встречались с друзьями и знакомыми.

Чтобы пойти в кафе, довольно было двух крон.

В Праге, Брно и Братиславе некоторые кафе посещались исключительно людьми искусства. В Праге это были «Тумовка», «Метро», «Народни»; в Брно — «Авион», а в Братиславе — «Редута», «Астория» и «Метрополь».

Кафе были нашими политическими и художественными университетами.

И все мы любили природу.

Все, кого я знал, питали к ней самые глубокие и горячие чувства.

Будь я художником, я бы ни за что не стал рисовать портреты людей, а писал бы портреты природы.

Я вырос среди природы и любил книги Лондона, Твена, Гоголя, Чехова, Толстого, Тургенева, Горького, Неймана и Шрамека.

О природе вы прочтете во всех моих книгах, потому что любовь к ней я пронес через жизнь. Мне нравится природа, она дорога мне, как и самые смелые достижения в науке и технике, в устройстве современного мира. Мне дороги любые проявления, свидетельствующие о романтичности человеческой души, нашедшей отражение в литературе конца прошлого века. Чего бы добился человек, если бы все на свете служило миру, прогрессу и счастью людей!

Любил природу и Незвал.

Я познакомился с ним в конце двадцатых годов, но задолго до этого знал его поэтические сборники и мог прочитать наизусть половину его «Пантомимы» и почти всего «Эдисона». Книжечку Незвала о Волькере я зачитал до дыр. Он видел Волькера глазами поэта и судил о нем так верно и точно, что одна эта книга могла затмить ученые труды о Волькере.

Мы с Незвалом распили не одну бутылку вина и прободрствовали не одну ночь. Не всегда это кончалось мирно. Незвал вспыхивал как порох, и в такие минуты его взрывная энергия удесятерялась. А если присутствовал и Ян Славичек {178} 178 Славичек Ян (1900—1970) — чешский художник-пейзажист, лауреат Государственной премии, народный художник Чехословакии. , то пространство вокруг нас походило на бушующую стихию.

Незвал, человек открытой души, бесхитростный, любил проводить время в кругу друзей, но, когда речь заходила об искусстве, был непримирим и с друзьями, оказывавшимися по другую сторону баррикады, расходился без всяких околичностей. С некоторой долей меланхолии, но бесповоротно.

Он любил поэтов и никому не завидовал, всегда охотно покровительствовал молодым.

А вот скуку и виновников скуки ненавидел.

Никто лучше его не описал атмосферу ночи большого города:

И никто лучше его не выразил поэтическим словом мимолетные впечатления деревенской жизни:

Для Незвала, когда он творил, были важны три момента: сохранить детскую непосредственность восприятия, не повторяться и не делать уступок ничему, что отдает ремесленнической рутиной. Писал он играючи, несмотря на то что это был напряженный и нелегкий труд.

Он создавал свой собственный мир, поэтическую вселенную, веселую и праздничную, как весенние народные гулянья; в этом его мире всегда было место для ярких эффектов.

Он любил зеленый цвет и с удовольствием писал зелеными чернилами.

При этом вряд ли какой другой поэт понимал точные науки, как понимал их Незвал. Сколько всего он перечитал, чтобы изучить проблематику современности, постичь самое передовое учение времени — марксизм-ленинизм. Пожалуй, среди своих друзей-поэтов он единственный проштудировал «Капитал» Маркса и все труды Ленина, какие можно было достать в переводе на чешский.

Из поэтов послевоенного поколения Незвал дебютировал последним — книга стихов «Мост» увидела свет лишь в 1922 году. Она не вошла в число книг тех поэтов, что, по выражению Библа {179} 179 Библ Константин (1898—1951) — видный чешский поэт, лауреат Государственной премии. , объединились под шляпой Иржи Волькера, но в ней Незвал уже был Незвалом со всей его неповторимой эмоциональностью, фантазией и в то же время поэтической конкретностью.

Уже для этого сборника характерны только ему свойственная образность, восходящая к глубоко народному мироощущению, юмор, оптимизм, восхитительная простота, как, например, в стихотворениях «Сахарная баллада» и «Копатели извести».

Его «Пантомима» явилась событием. Благодаря этой книге деревенский парень из учительской семьи встал во главе современной чешской поэзии и уже никому этого места не уступил.

Редко кому удавалось выразить себя в поэзии так полно, как Незвалу. И никто не передал в своей лирике настроения послевоенного поколения так всеобъемлюще, как это сделал Незвал. Наши судьбы и судьбы мира. Наши надежды, надежды нашего времени.

Когда Юлиус Фучик уехал в Советский Союз, спасаясь от рыскавших в поисках его по всей Праге тайных агентов, я перешел из «Гало-новин» в «Руде право» на его место. Когда же уехал в Оломоуц призванный в армию Курт Конрад, редактировавший «Творбу» вместо Фучика, я стал редактором «Творбы». Это была интереснейшая работа, как в свое время в «Даве», и все мы — Лацо Новомеский, Ян Крейчи, Ладислав Штолл {180} 180 Штолл Ладислав (1902—1981) — видный чешский критик-марксист, друг Ю. Фучика, с 1945 г. член ЦК КПЧ, директор Института чешской и мировой литературы, академик, лауреат Государственных премий. и другие, по очереди выпускавшие «Творбу», — делали ее с удовольствием. Курт Конрад писал мне из Оломоуца длинные письма, делясь соображениями по поводу некоторых статей и советуя, что и как лучше сделать. С ним произошло в армии то же, что и с Фучиком: его исключили из школы офицеров запаса. Он не сильно огорчился и вместо параграфов воинского устава, баллистики и методов противовоздушной обороны изучал то, что ему было ближе: историю революционных войн, эстетику, работы Маркса и Энгельса. Во время службы в армии он начал писать большую статью о проблематике социалистического реализма, которую позже опубликовал выходивший четыре раза в год журнал Вацлавека «У» {181} 181 …журнал Вацлавека «У». — Имеется в виду журнал прогрессивных чехословацких писателей, поддерживавших программу социалистического реализма в литературе; выходил в 1936—1938 гг. под редакцией Б. Вацлавека, П. Илемницкого и других. .