Анатолий Найман - Анна Ахматова. Когда мы вздумали родиться

Запись голоса Чуковского:

В начале ее творческой жизни ее огромный музыкальный лирический дар сказался главным образом в стихах, посвященных томлениям, мукам, безумствам, радостям и тревогам любви. Здесь власть ее лирики была беспредельна. Молодежь двух или трех поколений влюблялась, так сказать, под аккомпанемент стихотворений Ахматовой, находя в них воплощение своих собственных чувств. Сквозь все любовные стихотворения Ахматовой проходит мечта о любви как о чистом и возвышенном чувстве. Ведь где-то есть простая жизнь и свет, / Прозрачный, теплый и веселый… / Там с девушкой через забор сосед / Под вечер говорит, и слышат только пчелы / Нежнейшую из всех бесед .

Павел Крючков: Ну, и сразу следующий трек. Мы действительно ни о чем подобном не договаривались.

Запись голоса Ахматовой, читающей стихотворение «Ведь где-то есть простая жизнь и свет».

Павел Крючков: Ну вот видите…

И последнее, что я бы хотел, чтобы мы сегодня услышали. Тихо прошел юбилей Арсения Тарковского. Но, наверное, здесь многие знают, что в свои уже поздние годы Ахматова написала рецензию на его первую книжку. Редкий для нее случай. Записи стихотворения Тарковского 1960 года, которое побудили к жизни ахматовские стихи, к сожалению, нет. Не записан и квартет, четыре стихотворения Тарковского памяти Ахматовой. Но записано другое стихотворение, по свидетельству некоторых современников, опосредованно обращенное к Ахматовой. Оно касается темы страха смерти. Эти стихи звучат в фильме «Зеркало». Если их разыскиваешь, за ними всегда лежит музыка Артемьева. Нам удалось найти в домашнем чтении стихотворение «Жизнь, жизнь». И этим я заканчиваю сегодняшний показ вам архивных аудиозаписей, или, как мы их называем, «звуковых автографов».

Звучит запись голоса Тарковского:

Павел Крючков: Традиция вещь великая, на ней все и стоит, ритуал – ее заключительное проявление… Александр Жуков и Игорь Хомич. Может быть, мы услышим стихи Ахматовой в их исполнении – может быть, и из книги «Вечер».

Александр Жуков: Вспомнил стихи Егорова «Я вас люблю, мои дожди».

Я что хотел добавить про удивительные совпадения. Сто лет книги «Вечер» Анны Ахматовой, выступал Анатолий Генрихович Найман. Он упомянул стихотворение «Рыбак», две строчки прочитал стихотворения «И мальчик, что играет на волынке». Потом Паша Крючков дал послушать, как «Рыбака» читала Анна Андреевна, замечательно. Я его никогда с ее голоса не слышал, честно говоря, уж не знаю почему. Но, когда просматривал в очередной раз книгу «Вечер», этот «Рыбак» как-то в меня вошел, – как во множество людей со времени его написания. Мы, наверное, его споем где-то к концу. А сейчас – наша небольшая программка обычная.

А это уже «Вечер».

Ну, а «Рыбак» – это 11-й год. Каждый год туда ездила, все детство, начало юности. Севастополь, Стрелецкая бухта, древний Херсонес. Именно эти воспоминания и навеяли стихотворение, именно эти летние месяцы.

Ну, а о ее Париже, о близости с Модильяни, о розах, разбросанных ею в его мастерской через открытое окно, я готов здесь каждый раз вспоминать. «Как же вы открыли дверь?» Давайте мы про Париж и споем.

Павел Крючков: Еще раз с днем рождения Анны Ахматовой – нас всех. До свидания.

На этот раз собрались 22 июня. А это день начала Великой Отечественной войны, о чем и Павел Крючков упомянул, и мэр Комарова. Потом Крючков пригласил к микрофону меня – сказать, «что я сочту нужным». Подыскивать очередную круглую дату мне казалось искусственным, я еще дома приготовился, по возможности «отцепившись» от очередных вековых юбилеев, поговорить более свободно.

«Среди круглых дат, связанных со столетием Серебряного века и конкретно с началом ахматовской поэзии, – я бы не хотел ограничиться только напрашивающимися и оставить в стороне, возможно, самую важную.

Весной 1914 года поэт и критик Николай Владимирович Недоброво написал статью-эссе «Анна Ахматова». О том, что значил для нее его анализ стихов, составивших две ее первые книжки, то есть «Вечер» и «Четки», и какую роль сыграло предсказание или, если угодно, установка на будущее, она говорила на протяжении всей жизни. Ее оценка, так или иначе, сводилась к выразительно-краткому признанию: он , может быть, и сделал Ахматову.

И при ее жизни, и после смерти, если к статье Недоброво обращались, то лишь затем, чтобы по возможности как-то расширить его наблюдения и прогнозы. Или хотя бы подтвердить их лишний раз, или что-то им противопоставить, – не говоря о том, чтобы опереться на них в собственных выкладках.