Анатолий Найман - Анна Ахматова. Когда мы вздумали родиться

Какое нам, в сущности, дело,
Что все превращается в прах,
Над сколькими безднами пела
И в скольких жила зеркалах.
Пускай я не сон, не отрада
И меньше всего благодать,
Но, может быть, чаще, чем надо,
Придется тебе вспоминать —
И гул затихающих строчек,
И глаз, что скрывает на дне
Тот ржавый колючий веночек
В тревожной своей глубине.

Перо задело о верх экипажа.
Я поглядела в глаза его.
Томилось сердце, не зная даже
Причины горя своего.

Безветрен вечер и грустью скован
Под сводом облачных небес,
И словно тушью нарисован
В альбоме старом Булонский лес.

Бензина запах и сирени,
Насторожившийся покой…
Он снова тронул мои колени
Почти не дрогнувшей рукой.

Ведь под аркой на Галерной…

В Петербурге мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили в нем».

То был последний год…

Были святки кострами согреты,
И валились с мостов кареты,
И весь траурный город плыл

По неведомому назначенью,
По Неве иль против теченья, —
Только прочь от своих могил.
На Галерной чернела арка,

В Летнем тонко пела флюгарка,
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.

Оттого, что по всем дорогам,
Оттого, что ко всем порогам
Приближалась медленно тень,

Ветер рвал со стены афиши,
Дым плясал вприсядку на крыше
И кладбищем пахла сирень.

И царицей Авдотьей заклятый,
Достоевский и бесноватый,
Город в свой уходил туман.

И выглядывал вновь из мрака
Старый питерщик и гуляка,
Как пред казнью бил барабан…

И всегда в темноте морозной,
Предвоенной, блудной и грозной,
Жил какой-то будущий гул,

Но тогда он был слышен глуше,
Он почти не тревожил души
И в сугробах невских тонул.

Словно в зеркале страшной ночи
И беснуется и не хочет
Узнавать себя человек,

А по набережной легендарной
Приближался не календарный —
Настоящий Двадцатый Век.

В старом зале, в старом зале,
над Михайловской и Невским,
где когда-то мы сидели
то втроем, то впятером,
мне сегодня в темный полдень
поболтать и выпить не с кем —
так и надо, так и надо
и, по сути, поделом.
Ибо что имел – развеял,
погубил, спустил на рынке,
даже первую зазнобу,
даже лучшую слезу,
но пришел сюда однажды
и подумал по старинке:
«Все успею, все сумею,
все забуду, все снесу».
Но не тут, не тут-то было —
в старом зале сняты люстры,
перемешана посуда,
передвинуты столы,
потому-то в старом зале
и не страшно, и не грустно,
просто здесь в провалах света
слишком пристальны углы.
И из них глядит такое,
что забыть не удается, —
лучший друг, и прошлый праздник,
и неверная жена.
Может быть, сегодня это
наконец-то разобьется
и в такой вот темный полдень
будет жизнь разрешена.
О, вы все тогда вернитесь,
сядьте рядом, дайте слово
никогда меня не бросить
и уже не обмануть.
Боже мой, какая осень!
Наконец, какая проседь!
Что сегодня ночью делать?
Как мне вам в глаза взглянуть!
Этот раз – последний, точно,
я сюда ни разу больше…
Что оставил – то оставил,
кто хотел – меня убил.
Вот и все: я стар и страшен,
только никому не должен.
То, что было, все же было.
Было, были, был, был, был…

В ночь сороковую был он, быстрый,
здесь, – новопреставленный певун.
Рыже на лице светились искры,
стал он снова юн.

Стал, как был, опять меня моложе.
Лишь его вельветовый пиджак
сообщал (а в нем он в гроб положен):
– Что-то тут не так!

Мол, не сон и не воспоминанье…
Сорок дней прощается, кружа,
прежде чем обитель поменяет
навсегда душа.

Значит, это сам он прибыл в гости,
оживлен и даже как бы жив.
Я, вглядевшись, не нашел в нем злости,
облик был не лжив.

Был, не притворяясь, так он весел,
так тепло толкал в плечо плечом
и, полуобняв, сиял, как если б —
все нам нипочем.

Словно бы узнал он только-только
и еще додумал между строк
важное о нас двоих, но толком
высказать не мог.

Как же так! Теперь уже – навечно…
Быв послом чужого языка,
в собственном не поделиться вестью!
Ничего, я сам потом… Пока.

Красота – была, красота – была.
Красота в переводе на мой
означает «была». И сожгло дотла.
Ноль без палочки. И не ной.

Пепел шелком лег, и дымок взвился,
и на кукольном лбу зола.
Красота – была, вот и правда вся,
как глагол в прошедшем на – ла.

Только юность – цель, только юность – дар,
остальное – бурьян-былье.
А она – разбой и потом пожар,
и до смерти помнишь ее.

А что вся цветной витраж и пуста,
так и жизнь ни добра, ни зла,
ни кола, ни двора. А она – красота.
Красота. Что значит – была.