Фил Коллинз - Я еще жив. Автобиография [litres]

Это был приятный, непринужденный вечер в компании многих старых друзей, включая Хью Пэдхэма, Ричарда Макфейла и многих других. Во время показа все смеялись в нужных местах, и никто не ушел домой недовольным.

В тот период времени я также не забывал о своем наследии и в других сферах деятельности. Через шестьдесят лет после того, как я впервые посмотрел диснеевский фильм о Дэви Крокетте, и спустя почти двадцать лет с того дня, как Орианна подарила мне мой первый артефакт из Аламо, на тот момент я собрал довольно внушительную коллекцию реликвий, имевших отношение к той битве. По предложению техасского издательства я даже написал книгу The Alamo and Beyond: A Collector’s Journey. По некоторым подсчетам, моя коллекция являлась самой большой частной коллекцией в мире, и она оценивалась примерно в 10 000 000 долларов.

Денежный эквивалент коллекции не имел для меня никакого значения, но ее историческая ценность была крайне важна. В тот момент, когда я закончил свои пьяные танцы со смертью, я начал как никогда беспокоиться о том, что будет с моей коллекцией, когда я умру.

Поэтому, для того чтобы предотвратить споры за право обладать редким мушкетом Крокетта или драгоценным мексиканским пушечным ядром, я решил подарить все двести артефактов из своей коллекции подходящему учреждению или музею в Сан-Антонио.

После того как я обсудил этот вопрос с некоторыми друзьями и экспертами в Техасе, я пришел к выводу, что лучше всего будет вернуть коллекцию домой: я перевез все, что у меня было, в Аламо – главную достопримечательность штата Одинокой звезды [69] Штат Одинокой звезды – прозвище штата Техас. .

Мы сделали официальное заявление 26 июня 2014 года, а в октябре того же года я вернулся в Аламо, чтобы проследить за тем, как коллекцию перевозят из Швейцарии. Она расположилась в музее – в центре обновленной экспозиции Аламо, которая была оценена в 100 миллионов долларов. В техасской палате представителей меня также удостоили чести стать почетным гражданином штата Техас. Маленький мальчик из Хаунслоу, который жил внутри меня, никак не мог поверить в это. Но если вы заметите, что я говорю с техасским акцентом, можете смело дать мне подзатыльник.

Тем временем, возвращаясь к теме моей завершенной карьеры, вся наша деятельность – не говоря уже о публичном проявлении дружеских отношений между мной и моими коллегами по группе – вызвала очередную волну разговоров о воссоединении Genesis. Как и всегда, я не был уверен, что люди как следует поразмыслили над этим: если бы мы впятером спустя сорок лет действительно решили снова поехать в тур, это точно была группа эпохи Питера Гэбриела.То есть впятером мы бы выступали с материалом, который был написан до ухода Питера; но очевиден тот факт, что такой материал имел гораздо более узкую аудиторию. Люди, которые пришли бы на концерт, услышали бы Can-Utility and the Coastliners или Fountain of Salmacis, но никак не I Can’t Dance и Invisible Touch.

Помимо всего прочего у нас была гораздо более важная проблема, практического характера: я все еще не мог играть на барабанах. Более того: у меня даже не было желания выступать.

Я знал это, потому что в сентябре 2014 года, прямо перед выходом R-Kive, по мягкой, но очень настойчивой просьбе Тони Смита я собрал основной состав музыкантов в Майами. Я все равно собирался приехать туда, чтобы навестить мальчиков, поэтому я не рассматривал это как какое-то обязательство или как свою ответственность. Это должна была быть не репетиция, а скорее дружеская посиделка. И это также давало надежду Нику и Мэтту, которые отчаянно хотели, чтобы их старик мог вернуться на сцену и дать несколько концертов. Поэтому я согласился поучаствовать в спокойной трехнедельной репетиции старого материала.

Для того чтобы привнести немного относительной молодости и энергичности в музыку, я попросил Джейсона Бонэма сыграть на барабанах, и мы начали исполнять некоторые песни. Сначала мы отлично справлялись, Джейсон рвал свою задницу во время сложных партий, но вскоре я начал чувствовать, если я могу так говорить, растерянность. Я думал: «Действительно ли я сейчас должен снова петь Against All Odds?

Стыдно сказать, но я начал вести себя, как 63-летний школьник. Я рано сбежал с репетиции, на следующий день притворился больным, а потом и вовсе перестал ходить. Я передал свои полномочия лидера коллектива клавишнику Брэду Коулу, и они репетировали без меня. Мне это все было совершенно неинтересно.

К несчастью, мое поведение всполошило людей по всему миру. В Лондоне Тони узнал об этом и рассказал все Дане, которая была в Нью-Йорке. Само собой, они боялись самого худшего. Без моего ведома Дана ворвалась в мой номер отеля в Майами, требуя объяснений. Почему я пропускал репетиции? Начал ли я снова пить?

Я не был настроен воевать: «Нет, честное слово, я не пил». Но я был зол. Встревоженная звонком Тони, она взяла выходной, прыгнула в самолет, каким-то образом достала ключи от моей комнаты, ворвалась ко мне и была готова начать ругать меня и вмешиваться в мою жизнь. Конечно, она делала это из лучших побуждений, и, разумеется, последняя пара лет была для нее настоящим кошмаром из-за меня. Но я не люблю, когда со мной обращаются, как с ребенком.

К тому моменту в наших отношениях появилась трещина. Я проводил все больше времени с мальчиками в Майами; в то же время, как мне кажется, ее терзали подозрения, что мы с Орианной снова стали близки друг другу. Это еще больше ухудшало положение.

Нас обоих не устраивали наши отношения, а недовольство всегда рано или поздно приводит к честному разговору. Дана хотела выйти за меня замуж, в то время как я не горел желанием связывать себя узами брака в четвертый раз. Мы сказали друг другу то, чтобы должны были сказать, пролили немного слез. Она осталась ночевать в моем номере, и мы спали на расстоянии вытянутой руки друг от друга, а утром, когда я проснулся, она уже ушла. Спустя восемь лет наши отношения закончились.

Мои отношения с музыкой и Даной были разрушены потому, что мое равновесие было – в хорошем смысле этого слова – нарушено. Дана тревожилась не напрасно. Мы с Орианной снова сблизились.

После того как она с мальчиками переехала в Майами в июле 2012 года, я начал летать туда почти каждую неделю, заселяясь в «Ритц-Карлтон» в Саут-Бич. Разумеется, сначала наши отношения были немного омрачены моим алкоголизмом. Но с тех пор, как я бросил пить, контакт и близость между нами только усиливались. В то же время ее брак постепенно разрушался. Мы часто говорили друг другу, что нам не стоило разводиться, как сильно мы скучаем друг по другу и как нам хотелось бы снова стать одной семьей.

В конце декабря 2014 года Орианна прилетела в Швейцарию – ей предстояла операция, которая должна была устранить проблему с защемленными нервами в позвоночнике. К несчастью, во время процедуры ее схватил спазм. Как результат – всю правую часть ее тела парализовало. Она не могла встать с постели; о возвращении в США в ближайшее время не могло быть и речи. Когда она позвонила мне и сообщила об этом, я думал, что она пошутила.