Фил Коллинз - Я еще жив. Автобиография [litres]

На протяжении всего 2009 года мы методично работали и записали двадцать девять песен. В начале 2010 года альбом был уже более-менее закончен, а в марте я опять оказался в Genesis. Как только я решил, что навсегда ушел из группы, они снова затащили меня обратно.

Genesis вводили в Зал славы рок-н-ролла в Нью-Йорке. Мы с Майком, Тони и Стивом поехали на церемонию в Америку; Питера с нами не было – он репетировал перед гастролями в Великобритании. Мы не особо пытались уговорить его, ведь никто не переживал по поводу его отсутствия. Мы уже давно привыкли к его расписанию.

Но он оказал мне небольшую услугу. Так как Питер был постоянно чем-то занят, не могло быть и речи о том, чтобы воссоединившийся Genesis выступал без него на церемонии. Так как мое восстановление после операций продвигалось все так же вяло, я не хотел играть на барабанах перед публикой с палочкой, примотанной к руке.

Через три месяца я снова полетел в Нью-Йорк за другой наградой: ежегодной премией имени Джонни Мерсера на гала-концерте Зала славы авторов песен. Я жутко волновался, ведь это была огромная честь для меня, особенно учитывая, что писать песни я начал относительно поздно. Кроме того, я был очень удивлен: я не шутил, когда на красной дорожке сказал BBC, что, когда мне позвонили и уведомили меня о том, что я приглашен, я подумал, что они хотят, чтобы я представил кого-то во время получения награды, а не получил ее. Я до сих пор не уверен, что достоин этого; в мире не так много клубов и организаций, в которые я хотел бы вступить, но я был очень рад стать членом гильдии авторов песен.

Я получил эти две награды как раз вовремя, так как буквально через пару дней после вступления в Зал славы авторов песен я отправился в Филадельфию, чтобы дать несколько концертов в поддержку грядущего альбома Going Back. Это был небольшой рывок, всего семь выступлений, но это все равно оказалось слишком утомительно. Я должен был сделать эти концерты на высшем уровне, но мои мысли были совершенно в другом месте. Положение ухудшалось тем, что, когда я выходил на сцену, я необъяснимым образом забывал слова песен, на которых я вырос.

Но я не позволил этому омрачить мою радость по поводу выхода Going Back. Этот альбом был очень личным, честным портретом 59-летнего артиста в молодости. Обложка говорила сама за себя: фотография, где мне двенадцать или тринадцать, на мне рубашка и галстук, и я сижу в нашей гостиной на Хансворт-роуд, 453, за своей ударной установкой.

Через два месяца после концертов, в сентябре 2010 года, вышел альбом Going Back. Мой восьмой сольный альбом занял первую строчку в Великобритании, став первым альбомом из нового материала со времен Both Sides (который вышел семнадцать лет назад), оказавшимся на вершине чарта. Коллинз вернулся! Но он не то чтобы так сильно хотел «возвращаться».

Going Back, чествующий великих музыкантов альбом, был моей конечной остановкой. Мой контракт с Atlantic Records истек. Все равно я уже не чувствовал большой близости с этим лейблом.После смерти Ахмета все сильно изменилось. Хорошие отношения между Atlantic Records и Genesis или мной в качестве сольного артиста были сведены на нет постоянно сменявшимися управляющими лейбла. Это было современное положение вещей в данном бизнесе. Это был мир, к которому я больше не имел отношения.

К сожалению, другой мир, частью которого, как мне казалось, я мог стать, не проявил ко мне особой милости. После «Тарзана» мне больше не поступало предложений от театров.

В общем, к концу 2010 года я начал думать, что мои лучшие дни уже остались позади. Моя сценическая карьера закончилась провальными выступлениями с альбомом Going Back. Но я был в состоянии это пережить. Почти что.

Я решил дать сцене последний шанс. Моя левая и правая руки все еще не работали слаженно, но я все равно, пусть и с осторожностью, вернулся на ринг. Меня попросили сыграть вместе с Эриком на гала-концерте Благотворительного фонда принца Чарльза в Лондоне, который запланировали на 17 ноября 2010 года. Я сомневался в том, был ли я готов. Но мы с Эриком сотрудничали уже много лет, не говоря уже о Благотворительном фонде принца Чарльза. Я не мог отказать им.

Но, как только я сел за ударную установку, я понял, что это было ошибкой. Мы сыграли только одну песню – Crossroads, – но этого было более чем достаточно. Я не чувствовал ритм. Я подумал: «Я больше никогда не буду играть на барабанах».

Такие дела. Я ушел из своей группы. Играть на барабанах я больше не мог. Мое светлое бродвейское будущее уже не выглядело таким светлым. Мой брак был разрушен – мне в третий раз не повезло. Моя девушка застряла в Нью-Йорке. Моя жизнь опустела.

Чем я мог ее заполнить?

Алкоголем.

В моей жизни появилась дыра, пропасть: там, где раньше была работа, появилось время. Много времени. Прекратить работу, чтобы посвятить себя своим сыновьям, оказалось в итоге абсолютно бесполезной и губительной идеей. Это не просто сбило меня с ног. Это почти что убило меня.

Но не будем забегать вперед.

В начале 2006 года я сидел один в нью-йоркском отеле «Пенинсула» и работал над «Тарзаном». Я был абсолютно один в течение почти шести месяцев. Орианна уехала вместе с мальчиками обратно в Швейцарию. Я ездил домой, но делал это недостаточно часто.

Если я не разговаривал с мальчиками каждый день, я начинал нервничать. Я беспокоился: «Господи, что же они думают сейчас обо мне?» Но, конечно же, из них и слова нельзя было вытащить, когда мы все-таки разговаривали.

«Как дела в школе?»

«Нормально».

Старшие дети тоже хотели, чтобы я разговаривал с ними. «Папа, я знаю, что я почти уже взрослый человек, – однажды сказала мне Лили, – но мне все равно нужно, чтобы ты говорил, что любишь меня».

Почему я не поехал домой? Хороший вопрос. Думаю, я был настолько, черт побери, занят, что ничего не замечал вокруг себя. Поэтому мы не без причин бесконечно ругались с Орианной по телефону.

Во время следующей моей поездки в Швейцарию я вышел из зала суда в Ньоне уже не женатым. Я сразу же подумал тогда: «Боже. Николас сейчас на учебе, а Мэттью – в яслях, и они даже не подозревают, что сейчас их жизнь изменится». Я не мог избавиться от этих мыслей. Нику было четыре; он знал, что мама с папой немного ругались. Но на этом все.

Я чувствовал себя ужасно. Но что я мог сделать? Я был сбитым с толку, отчаявшимся разведенным мужчиной, у которого в третий раз отобрали детей. Я с головой погрузился в диснеевский проект и не вылезал из бара «Централь» на 46-й улице, недалеко от театра «Ричард Роджерс». Это был бар, в котором проводило время множество работников театров – место нужно было себе бронировать заранее. Но у нашего продюсера и директора диснеевского театра Тома Шумахера всегда был свой столик. Итак, каждое утро я шел от своего отеля к театру «Ричард Роджерс», а каждый вечер – в бар Central.