Дебора Дэвис - Моя история любви

«Ах, вот она», – сказал он пренебрежительно. Когда он сказал это, я уже знала, что в этот момент он думает о том, как изменить напев так, чтобы он звучал в стиле Ike and Tina, а это бы разрушило все. И он замолчал. Этот проект принадлежал Филу Спектору от начала до конца. Айку заплатили за это деньги, и теперь он ничего не мог поделать.

Чем больше времени я проводила с Филом, тем больше понимала, что он был, мягко говоря, необычным. Некоторые его поступки шокировали меня. Например, однажды он взял яблоко из грязной пепельницы и стал его есть. Я не могла понять, зачем он это сделал, ведь яблоко все было покрыто пеплом. Я не придала этому значения, думая про себя: «Да он просто весь в работе в своей студии». Иногда мы все становимся немного сумасшедшими от изнуряющей многочасовой работы над одной песней, пытаясь сделать так, чтобы она звучала как надо. Но тогда я просто не поняла, что Фил всегда был немного сумасшедшим.

День за днем, мы встречались в звукозаписывающей студии Gold Star Studio, где Фил тратил на одну песню больше денег, чем другие продюсеры тратят на целый альбом. Мне пришлось спеть первую часть тысячу раз, пока мы, наконец, не смогли перейти к «And it gets stronger every day». И над ней мы работали не менее усердно – пока Фил не был удовлетворен. Если честно, я не видела разницы между моментами, когда я пела как надо или не как надо. Наверное, я многого еще не знала. Как-то раз мне стало жарко, я вся вспотела, и все, о чем я могла думать, это о том, как сделать так, чтобы стало чуть полегче. «Не возражаете, если я сниму топ?» – спросила я, при этом не пропуская не единого удара по клавишам. Я стянула с себя блузку и продолжала петь. Ну, на мне был лифчик, однако реакция в студии была похлеще, чем у Бен-Гура. Тина сняла блузку! Я думаю, вы понимаете, каково было петь эту песню. Я до сих пор не знаю, чего он хотел на самом деле. До сих пор не знаю, был ли он доволен. Но я никогда не прекращала стараться.

Также я не имела никакого представления о так называемой «стене звука». Я не знала, что это такое – «стена» Фила Спектора. Айк никогда не обсуждал со мной музыку. Однажды я пришла в студию и удивилась при виде целого оркестра и хора. Да-да, хора из бэк-вокалистов. Я была лишь девчонкой из Теннесси, которая связалась с Айком и стала певицей. Никогда раньше я не видела подобного. Если только в кино. Фил сказал: «Все в порядке, Тина?» Я пыталась не показывать, что нервничаю. Я прошла в кабинку и начала петь, и я была в центре этой «стены звука» из струнных, духовых и ударных инструментов. Мой голос тоже стал своего рода инструментом.

«River Deep – Mountain High» – достаточно сложная песня, и по словам Фила никто больше не мог исполнить ее как надо. Даже Дарлин Лав или The Ronettes, несмотря на то что у них были восхитительные голоса. Я думаю, он выбрал меня, потому что большинству исполнителей приходилось переходить на фальцет, чтобы выдерживать высокие ноты. А я могу распевать октавы выше и в то же время в унисон с оркестром, при этом не переделывая свой естественный голос. Фил наблюдал за мной в клубе ночь за ночью. И он знал, на что способен мой голос, и тогда он решил, что именно я смогу воплотить в жизнь его замысел. До этого я исполняла так, как учил Айк, потому что именно так я и начинала, с меня требовалось только это. Но я всегда знала, что не использую при этом свой талант. Я знала, что он есть, но у меня нет возможности его применить. Эта песня открыла мне глаза на новые возможности. Я почувствовала себя освобожденной, вдохновленной и готова была опробовать свои способности, исполняя другие песни. С тех пор не было выступления, на котором я бы не пела эту песню. Я знала, что это способно покорить публику.

«River Deep – Mountain High» должна была стать хитом, но, к нашему удивлению, публика в Америке не приняла ее. Диджеи просто не знали, как исполнять ее: если перегибали палку, то это уже не походило на ритм-энд-блюз темнокожих, получалась поп-музыка белых. В Англии все было по-другому. Песня стала сенсацией. Она быстро поднялась в верхние строчки хит-парадов, а исполнители новой набирающей популярность группы The Rolling Stones решили, что Ike and Tina Turner должны принять участие в церемонии открытия их турне, которое будет проходить в Великобритании.

Песня «River Deep – Mountain High» показала мне, как я хочу петь, а наше первое турне в Европу открыло мне глаза на мир, в котором я хотела бы жить. В 1966 году Лондон был центром вселенной, миром, где все вставало с ног на голову, домом «мод и рокеров» и Карнаби-стрит. Временами мне казалось, что я очутилась в сказке. Я полюбила красные двухэтажные автобусы, маленькие черные такси, а также маленькие городские домики, выстроившиеся в ряд вдоль улиц. Мы остановились в отеле «Норфолк», неподалеку от Кромвель-роуд и каждое утро в 6 часов просыпались от цоканья лошадей, спешащих на смену караула в Букингемский дворец. Шоу проходило так поздно, что единственным открытым местом оставался Wimpy’s, английский аналог McDonald’s, который казался повеселее наших домашних фастфуд-ресторанов. Даже гамбургеры в Лондоне были волшебными, хотя, когда мы попытались заказать чай со льдом, британцы приняли нас за ненормальных. «Так вы хотите горячий чай, но в то же время со льдом? Этот чай по-американски для вас», – говорили они пренебрежительно.

Для девчонки из Натбуша и Сент-Луиса это было словно очутиться в другом мире. Сразу же я почувствовала связь с городом и его жителями. Это была как будто любовь с первого взгляда. Тогда я даже не хотела возвращаться в Америку. Хотелось остаться! То же самое я почувствовала, когда увидела Францию и Германию в первый раз. Каким-то образом эти далекие места показались мне домом. Может быть, они и были моим домом в другой жизни. Я искренне верю в реинкарнацию.

Выступление в «Альберт-холле», вместе с The Rolling Stones казалось чем-то волнующим и в то же время пугающим, ведь в помещении было более пяти тысяч мест и они были заняты, потому что все хотели увидеть The Rolling Stones. Мы никогда раньше не выступали перед такой огромной аудиторией. Айк выглянул из-за кулис и сказал: «Хочу, чтобы Ike and Tina собрали столько людей», и это прозвучало как несбыточная мечта. Мы немного волновались, но напрасно это делали. Толпа любила нас, так же как и The Rolling Stones. Мы взорвали всех своим танцем. Мик сказал, что мы оживили это место, разбудили публику, поэтому, когда наступило время выхода самих Stones, они почувствовали, что придется сильно потрудиться, чтобы завоевать еще больше внимания. По-настоящему плодотворное сотрудничество. Это тот случай, когда открытие выступления и его основная часть в противостоянии дополняют друг друга и рождается новая энергия.

Как и у типичной Золушки, у меня была сотня обязанностей, поэтому я проводила большую часть времени за кулисами в «Альберт-холле», готовясь к нашему выступлению. Когда я, наконец, в первый раз увидела Мика Джаггера, он стоял за кулисами. Мне сразу же бросилось в глаза, что у него белоснежное лицо, белее просто не бывает. Позже он заглянул в гримерную, где я была с айкетками, и сказал: «Мне понравилось, как вы танцевали, девчонки». Мы увидели, как он волочится со своим тамбурином по сцене. Тогда он выглядел немного неуклюжим. Было мило, что он восхищается тем, как мы танцуем, поэтому мы затащили его в нашу группу и начали учить его шагу пони. Мик быстро все схватывал, но некоторые моменты показались ему сложными. Однако, несмотря на это, он не переставал стараться, и у него стало получаться немного лучше, и вот, посмотрев его следующее выступление, мы подумали: «Ну что ж, неплохо». Однако нас с девочками он не упоминает, когда речь заходит о его походке на сцене. И даже теперь Мик любит говорить: «Моя мама учила меня танцевать». А я говорю: «Хорошо. Это замечательно». Мне-то лучше знать, кто его учил.