Дебора Дэвис - Моя история любви

[11] Песня из альбома Тины Тернер What’s Love Got to Do with It , 1993. – Прим. ред.

Мы были все время в разъездах, и поэтому для семейной жизни времени совсем не оставалось. Во время нашего первого турне я едва не родила нашего сына Ронни в дороге. К счастью, Айк заметил, что я вот-вот рожу, и сменил маршрут в направлении больницы в Лос-Анджелесе, где у нас были запланированы выступления в некоторых клубах. Айк планировал, что я рожу и сразу же приступлю к работе. Через два дня после родов я уже была на сцене, пела и танцевала, как будто ничего не произошло. Правда в том, что, если бы я не пела, не было бы шоу, а не было бы шоу, не было бы и денег.

Когда я думаю об этом, то чувствую себя потерянной. Почему, спрашиваю я себя, Айк не мог относиться ко мне лучше? Все напоминало слова одной из его песен, и эти слова были правдой. Он не был рационален в своих мыслях. Если бы он относился ко мне по-хорошему, если бы уважал меня и заботился обо мне, я бы не захотела от него уходить, захотела бы остаться с ним. Разве это не имело для него никакого смысла? Я бы смогла полюбить его. И сначала так и было. Если бы мы работали вместе более профессионально, успех был бы в наших руках, успех, который был так важен для него. Мы бы стали успешными, как Мики и Сильвия, популярный в то время дуэт. Но Айк был злейшим врагом для самого себя. Он разрушал все хорошее. Он просто не мог по-другому.

Теперь я понимаю, что наша совместная жизнь была «пародией» на нормальные отношения: здесь все решали страх и унижение, никакой любви, никакой нежности. Внешне мы жили жизнью счастливой семейной пары. У нас был общий ребенок. Айк перевез нас в Лос-Анджелес и снял дом. Мы жили как семейка Брэди из популярного сериала, с двумя сыновьями Айка от Лорейн (Майклом и Айком-младшим), воспитывая при этом Крейга и Ронни. Я стала «мамой» для четырех мальчиков в возрасте от двух до четырех лет, а мне на тот момент было всего двадцать три года. Затем в 1962 году мы поженились в Тихуане.

В Лос-Анджелесе мы жили в красивом месте. Погода там была идеальной, голубое небо, пальмы. Но в мире Айка никогда не было покоя. Он настоял на том, чтобы разместить звукозаписывающую студию в гостиной, и в редких случаях, когда мы находились в городе, он работал всю ночь, часами напролет. Мне это казалось невыносимым. Боже, как я не сошла с ума? Бывало, он холодно посмотрит на меня и скажет со всей серьезностью: «Скажи, а что ты делаешь для меня?» И мне хотелось ответить: «Все – пою, готовлю, стираю и многое другое, что должна делать». Но я проявляла спокойствие, в то же время думая про себя: «Как же мне это пережить?»

Дома было некомфортно, в пути тоже возникали трудности. Большую часть времени мы проводили вдалеке от дома. Это было плохо для детей, и я переживала по этому поводу. Айк сделал так, что мы всегда были заняты после нашего первого турне: заказы за заказами, а между ними еще заказы. Обычно музыканты ехали на нашем автобусе, в то время как мы (Айк, я и, возможно, няня) ехали в «Кадиллаке» Айка, в багажнике которого был сейф.

С одной стороны мне нравилось путешествовать, особенно когда мы оказывались в таких интересных местах, как Нью-Йорк и Лондон. В моем детстве единственным разом, когда я уезжала из дома, была поездка к родственникам, а большинство из них жили неподалеку, поэтому ехать долго не приходилось. Круг общения был настолько маленьким, что, когда моя мать сбежала, отец смог вычислить, где она прячется, зная тех, с кем она общалась, и вот круг сужался и сужался, до родственников в Чикаго, Детройте, Сент-Луисе, где он, в конце концов, нашел ее. Являясь частью группы Ike and Tina Turner Revue, я получила великолепную возможность посмотреть мир. У меня не было времени побыть в шкуре туриста, посмотреть достопримечательности, посетить музеи, потому что Айк запрягал нас работой настолько сильно, что времени на подобные вещи уже не оставалось. Но в то же время мне довелось понаблюдать за людьми, посмотреть, как они живут, и я многому у них научилась.

И только одну часть света я бы, пожалуй, объехала стороной. В 60-х годах было очень сложно проехать через юго-восточную часть США, не попав в опасную ситуацию из-за расистских предубеждений. Не могу сказать, сколько раз я слышала подобный разговор: допустим, проезжаем мы Миссисипи, и белый полицейский видит наши черные лица и сигналит, чтобы мы остановили машину. «Эй, парень, – с вызовом в голосе обращается он к Джимми Томасу, одному из наших исполнителей и по совместительству водителю. – Тебе не кажется, что ты немного превысил здесь скорость?» На что Джимми отвечает так вежливо, насколько это было возможно: «Нет, сэр, я придерживался скоростного режима». Затем начинается игра в кошки-мышки.

Офицер говорит: «Показания на моем спидометре свидетельствуют об ином. Я думаю, мне придется задержать вас».

А Джимми отвечает ему: «Сэр, знаете, у нас сегодня выступление, мы артисты, и мы немного опаздываем. Можем ли мы это как-то уладить вместе с вами?»

И, конечно же, деньги все меняли. Полицейский уезжал, немного разбогатев. А мы могли свободно доехать до места своей работы… пока в следующий раз нас кто-нибудь не остановит. Однажды Джимми, будучи мастером по ведению переговоров, способным договориться с кем угодно, вытащил нас с Айком из машины, и нам пришлось спеть, чтобы убедить полицию в том, что мы действительно артисты и едем на выступление.

Когда в 1964 году Ронда стала работать с нами, нам пришлось стать еще осторожнее на южных трассах, потому что белая женщина среди группы темнокожих гарантированно привлекает нежелательное внимание. Если у нас был белый водитель или гитарист, а такое иногда бывало, мы сажали их с Рондой рядом. Один раз, когда нам нужно было заправиться в совсем не подходящем месте, Ронде пришлось лечь на пол машины и укрыться одеялами и плащами, чтобы никто не увидел ее, когда мы подъезжали к бензоколонке.

Дорога была действительно напряженной, но обед в ресторане, если он не расположен в районах для темнокожих, был как хождение по минному полю. Всегда возникала вероятность того, что простой прием пищи может перерасти в опасное противостояние. Помню, как однажды во время ужина мы сели за стол и сделали заказ, но официантка вызвала полицию только потому, что наша компания состояла из темнокожих. Затем она начала орать, называя меня «чернокожей сучкой». Я вскочила. Айк пытался удержать меня, и тогда я отчетливо произнесла: «Да, я действительно чернокожая сучка, причем хоть куда». Это заставило меня почувствовать себя лучше. И много раз после окончания позднего шоу мы обходили эту проблему стороной, ужиная на автовокзале «Грейхаунд», где мы не привлекали к себе внимания. Да, это было безопаснее, но приходилось довольствоваться не очень вкусной едой.