Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… От Кабула до Цхинвала

Документы, которые были у меня с собой, я уничтожил. Разведчики, понятное дело, шли без всего. А я-то ехал поддерживать связь и за мёдом, поэтому у меня был полный комплект. Каждый по гранате приготовил: разжали усики и засунули палец в кольцо. Это для того, чтобы кого-то из «духов» с собой забрать, даже если ранят.

Ждём… За пулемётом был матрос-балтиец. У него шоковое состояние: весь белый и вцепился в пулемёт так, что не оторвать никакими силами. Промедол колоть ему мы побоялись — толкаем, тормошим: «Надо вести огонь!». Ноль реакции. Он не был ранен, просто впал в психологический ступор. Пока я его тормошил, Витька крикнул: «Смотри, «духи»!». Я повернулся направо и увидел «духов» совсем близко, они были в нескольких метрах. Я знал, что они идут, но не думал, что они подошли уже так близко. Крик Витькин они не услышали — всё-таки горная река какой-то шум производила. И мы встретились с ними глазами… Похоже, «духи» шли сначала к тем нашим убитым, которые лежали на открытом месте. Поэтому автоматы держали стволами вниз. А мы были полностью готовы с стрельбе. Вот эта секунда и решила дело! Этот миг я не забуду никогда: мы выстрелили первыми и уложили двоих. Третий успел отскочить назад за изгиб склона, хотя я бросил ему вслед гранату.

И тут же началась вторая волна обстрела. Вижу летящую гранату от гранатомёта. Она похожа на летящее облако с кулаком внутри, издающее шипящий звук. Я примерно прикинул, где будет разрыв, и успел голову убрать. Взрыв!.. Меня как будто палкой по ногам ударили, появилась сухость во рту. «Петрович», который лежал чуть позади меня, кричит: «Командир, ты ранен!». Места под бэтээром разворачиваться и подробно обследовать ноги не было. Я: «Если я ранен и ты что-то там видишь, то почему сидишь? Давай, перематывай!..». Боли вообще не было. Во-первых, шоковое состояние. А во-вторых, мы все были под сиднокарбом (психостимулятор, созданный в СССР в 1970-е годы. Использовался в военных целях. — Ред.), жрали его каждый день.

«Петрович» попытался меня перевязать поверх камуфляжа. Но обстрел продолжается, мы перемещаемся, поэтому повязки все посбивались и в конце концов превратились в грязные тряпки, которые болтались вокруг моих ног.

Наши, как я понял, пытались нас выручить. Но связи с ними не было — рация у Ярошенко была разбита в первые минуты боя, рация в бэтээре накрылась при прямых попаданиях из гранатомёта. У нас была ракетница, и Витька Ярошенко успел из неё выстрелить. Но толку от этой ракеты было мало — как определить, кто выстрелил: мы или «духи»?

«Духи», естественно, очень хотели, чтобы нам пришли на помощь. Они почти сразу организовали засаду между нами и блок-постом, где и поджидали уже третью группу. А нас оставили на потом, на десерт, так сказать. Ведь деться нам, по большому счёту, было некуда…

Наши подошли к месту засады. Начался бой. Но дело было уже к вечеру. Темнело. И из Ханкалы им дали команду отходить. Там рассудили так: если «духи» организовали засаду ближе к блок-посту, то в живых никого уже нет. Нас объявили пропавшими без вести и накрыли миномётным огнём часть ущелья от места последней засады и дальше. То есть мины уже стали падать прямо на нас…

Перед этим Витька мне говорит: «Распоряжайся что делать». Я двум матросам: «Давайте, шуруйте назад. Я со своей ногой точно не дойду». Они: «А как же вы?». — «Как, как?.. Как-нибудь…». Они: «Ладно, мы пришлём помощь. А если никого за вами не отправят, то расстреляем штаб». И когда стало смеркаться, мы сумели бойцов отправить, они ушли. Правда, долго перед этим тормошили балтийца с пулемётом — он никак не мог прийти в себя, просто прилип к пулемёту, его трясло всего… «Петрович» мне: «Командир, да что ты с ним цацкаешься?». Передёргивает затвор для пущего эффекта, хотя патрон и так был в патроннике, приставляет автомат ему к голове и говорит: «Если сейчас не пойдёшь, пристрелю на месте!». Тут матрос очухался. Мы его первого подкинули на склон, за ним «Петровича». Они смогли уйти в «зелёнку». Выстрелов с той стороны мы не слышали и решили, что они вышли благополучно.

Мы с Виктором Ярошенко по темноте на карачках, ползком всё-таки смогли вылезти в «зелёнку» на склон. Но самое страшное осознание пришло позже. Когда мы немного отползли и стало понятно, что появился шанс дойти до своих, то сообразили, что не знаем пароля. А ночью пройти охранение без пароля почти невозможно… Но мало того — начался очередной миномётный обстрел. Вот это был ужас! Но не задело…

Витька тащил меня до тех пор, пока во время очередного миномётного обстрела я ему не сказал: «Нет, так у нас ничего не выйдет — сгинем вдвоём. Давай найдём дерево, где можно «ныкнуться». Нашли на склоне дерево, у которого под корнями было что-то наподобие берлоги. Он меня туда положил, дал свой рожок от автомата. И пошёл к нашим. Я остался один…

Уже под утро вижу — тени какие-то двигаются. У меня два рожка, бой могу принять. Я решил подпустить их совсем близко. Но когда они пошли ближе, я понял, что это свои. Я: «Не стрелять, не стрелять, нихт шиссен!». Это пришли за мной бойцы из группы Лёшки Леваднего… Первым увидел Решетникова. Снова кричу: «Не стрелять, я здесь!». Но это мне казалось, что я кричу. А на самом деле я еле слышно шептал. Решетников потом мне рассказывал: «Понимаю, что кто-то вроде рядом есть. Ближе-ближе… Тут вижу какой-то комок грязи шевелится и что-то шепчет». Вот так он меня и нашёл.

Нога у меня была ранена, и я её вообще не чувствовал — от сидения в одном положении и от холода у меня всё тело затекло. (Потом целые сутки я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.) А на всю жизнь я запомнил, как мальчишки-матросы, которые меня выносили, закрывали меня своими телами! Ведь было непонятно, есть ли в округе «духи» или нет их. А у меня самого было такое ощущение, что началась новая жизнь. Как будто я переступил какую-то черту, за которой всё будет по-другому. Есть у меня деньги, нет у меня денег — да какая разница?.. Я буду просто жить и радоваться каждому дню! А когда меня положили на броню и повезли, то я в небо смотрел и радовался!..

Этот бой не просто перевернул мою жизнь, он полностью изменил её в лучшую сторону. Пришло ясное понимание того, что всё нам даёт Господь. И каждый свой поступок я стал оценивать так: грех это или не грех. Потом мы с женой много ездили по стране. И маршруты специально выбирали, ориентируясь на храмы и монастыри, которые везде посещали в первую очередь.

Сразу меня эвакуировать не получилось: опустился туман, вертушки не ходили, а колонной отправлять побоялись. Мне повезло, что ни один осколок не задел крупных сосудов, иначе я бы просто истёк кровью. Ведь и повязки, которые на меня на месте пытались наложить, и жгут во время переползаний слезли. Бинты так и болтались грязными кольцами за мной, когда я пытался с Ярошенко ковылять по лесу.