Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… От Кабула до Цхинвала

И вечером того же дня в Гори прибыл Председатель совета безопасности Грузии господин Ломая для ведения переговоров. Мерзкий тип. Первые дней пять он весь от страха трясся, а потом, увидев, что ему лично ничего не угрожает, начал хвост поднимать: «А что такое, а что такое?..». Как раз тогда генерал-майор В.Н. Борисов и представители грузинской стороны обсуждали, как обменять пленных. Наших было пятеро, грузин — четырнадцать. Из наших в плен попали несколько солдат из пехоты и лётчики со сбитых самолётов. Ещё у грузин находились и тела наших погибших лётчиков. И этот Ломая всё время какие-то палки в колёса ставил: оттягивал сроки, пытался ставить дополнительные условия. Но генералы Борисов и Колпаченко быстро этого наглеца на место поставили…

Надо сказать, что простые жители Гори оказались в катастрофическом положении. Муки нет, хлеба соответственно тоже нет. Первой «сделала ноги» полиция, а вслед за ней — администрация города. Командир нашей дивизии зашёл в здание администрации, сел в кресло губернатора и говорит: «Ну и где эти власти?». И тут же на стене написал: «Губернатор, вернись к своему народу, трус!». Кстати, когда мы захватили базу, то на стене казармы тоже на память им оставили надпись: «76-я ДШД. Первая пехотная бригада, где вы?» (ДШД. Десантно-штурмовая дивизия. — Ред.).

На базе в Гори мы были долго — с двенадцатого по двадцатое августа. Во время разведпоисковых действий нашли брошенную военную технику, оружие и боеприпасы. Их охраняли военные грузины в гражданской форме. Никакого сопротивления они нам не оказали.

Довелось посмотреть глаза в глаза тем грузинам, которых мы взяли в плен. Испуг, шок… Смотрю в документы: год рождения семьдесят первый. Начинаю в уме считать: Советский Союз развалился в девяносто первом году, так что он по-русски должен уметь говорить. Задаю вопрос — непонимание в глазах, за сердце начинает хвататься… Поэтому мы их просто передали представителям ФСБ в Цхинвал. Те уже их дальше сами допрашивали.

После прекращения боевых действий мы сопровождали миротворцев и колонны с гуманитарными грузами к грузинским деревням. К простым людям мы относились с сочувствием. Именно они больше всех и пострадали от этой авантюры. Разрушены дома, нет продовольствия… Нам их было жаль. Они не были настроены к нам враждебно, хотя по их лицам читалось, каково у них на душе…

Могу сказать, что переход от прямых боевых действий к патрулированию и сопровождению колонн произошёл очень быстро. Одиннадцатого августа мы насмерть бились с грузинами лицом к лицу, а уже четырнадцатого августа оказывали помощь в эвакуации тел их погибших. Дальше всё происходило согласно нашей поговорке: «Лежачего не бьют».

Мы охраняли миссию священников Грузинской Православной Церкви, которые вывозили тела грузинских солдат и офицеров. Со дня их гибели прошло уже пять или шесть суток, тела от жары были уже сильно обезображены.

Эта вынужденная и внезапная война заставила меня о многом задуматься. Упорство и бесстрашие в бою, и наряду с этим незлопамятность и милосердие к поверженному врагу — это в характере русского воинства. Я абсолютно уверен, что нет лучше в мире солдата, чем наш: и по исполнительности, и по подготовке. Если вспомнить наши народные сказки, то в них всегда русские богатыри вставали на защиту слабых — тех, кто по тем или иным причинам сам не мог оказать сопротивление злому врагу. Так и здесь получилось. Ведь ясно, что в августе 2008 года немногочисленный народ Южной Осетии не мог адекватно ответить до зубов вооружённой и обученной американцами грузинской армии в несколько десятков тысяч человек!.. Да и наши миротворцы были вооружены только стрелковым оружием, а техника находилась не на постах, а вблизи пунктов постоянной дислокации.

Святой благоверный князь Александр Невский говорил: «Не в силе Бог, а в правде». Иными словами — неправый человек силу теряет, а правый её приобретает, и сила его удваивается. А наш 234-й десантно-штурмовой полк 76-й дивизии как раз и носит почётное имя Александра Невского. Так что победили мы грузин потому, что не потеряли духа наших былинных героев, он у нас в крови.

Напряжение держалось до самого последнего момента. Ведь даже когда завершились реальные боевые действия, то всё равно продолжалось передвижение техники по горным дорогам. Потом была погрузка этой техники в железнодорожные составы. Так что война для нас закончилась только уже во Пскове, когда мы автоматы в оружейную комнату поставили и сдали боеприпасы. Тогда уже можно было и милых обнять, и детей поцеловать…

Рассказывают солдаты и офицеры армейского спецназа Николай Н., Александр А., лейтенант Н. и майор Д.

Александр А.:

— Ещё в июле 2008 года было очевидно, что нас к чему-то готовят: мы очень много времени стали проводить в лесу на учебных выходах — неделя в части, неделя на полигоне, неделя на выходе.

Все же смотрели новости. И по всему было видно, что в Грузии что-то такое начинается. А потом приехал генерал и сказал на смотре: «Поздравляю с началом учений! Главное — вернитесь живые и здоровые!». Самое смешное, что каждому из нас дали подписать бумагу примерно такого содержания: «Я добровольно согласен ехать на учения на неопределённый срок». Ясно было, что никакие это не учения. А открыто о том, что едем на войну, нам сообщили только в поезде. Может быть, боялись, что мы сбежим перед отправкой?..

Но отказников практически не было. Был у нас один дембель, который со дня на день должен был увольняться. Тот написал рапорт и официально не поехал. Правда, нашлись и два таких товарища, что всем говорили: «Мы поедем, мы поедем…». А сами просто не явились в день отправки на службу. Но зато были и, наоборот, такие, что приехали в часть из отпусков. Их не берут, а они: нет, мы поедем со своими… И всё-таки добились своего — их взяли.

Ехали долго, четверо суток. Настроение у народа было боевое, хотя среди бойцов почти не было тех, кто воевал в Чечне. Офицеры, те — да, многие воевали. Взять нашего командира роты: у него за плечами три или четыре командировки в Чечню. А вот командиром группы у нас был совсем молодой лейтенант — только что из училища. Зато заместитель его, прапорщик, был боевой: Чечню прошёл. Конечно, это сказалось на нашей работе. Прапорщик уже по приезде часто говорил, глядя на карту: «Давайте лучше здесь пойдём, дальше здесь…». Причём он спокойно выполнял наши нормативы на физподготовке, хотя ему уже под сорок (это четвёртая возрастная группа).

Николай Н.:

— Несколько дней мы стояли лагерем в горах в Северной Осетии, на высоте 2 180 метров. В Джаве (база российских Вооружённых сил в Южной Осетии. — Ред.) мы оказались 16 августа. И в первый же день вечером упала вертушка — почти прямо на нас.