Джейн Биркин - Дневник обезьянки (1957-1982)

« Darling! » – Эльда заплакала и позвала сверху маму и папу. Они ничуть не изменились. Оба всегда болезненно воспринимали тот факт, что я становлюсь взрослой, что должно было меня растрогать, поскольку означало, что они стареют. После ужина я пошла к себе в комнату. Посмотрелась в зеркало и поняла, что выгляжу никак. Тогда я взяла ножницы и выстригла себе челку. Так стало значительно лучше, и я осталась довольна.

На следующий день я отправилась на Кингс-Роуд и купила все необходимое: тушь для ресниц и губную помаду, хотя я не люблю красить губы, потому что разрушает трагичность образа типа «я всю ночь не спала, думая о тебе», а потом зашла в туалет «Питера Джонса» [62] Большой лондонский магазин. и всем этим намазалась. Мне показалось, что вышло очень даже неплохо, во всяком случае, намного лучше, чем было. Дома, у себя в комнате, я надела матроску и влезла в суперузкие джинсы. Они сели, как и было задумано, потому что я два с половиной часа просидела в них в обжигающе горячей ванне. Мама с папой встретили меня восхищенными возгласами, оправдав мои надежды, а я изобразила из себя страдалицу, за обедом отказавшись от персиков со взбитыми сливками. Они-то не изменились, а вот я – еще как. Я переоделась в более скромный наряд, но макияж с глаз не смыла. Папа воскликнул: «Ты похожа на Клеопатру и на шлюху!» Его замечание меня обидело; он этого не понял, но я все равно обиделась.

Я вышла из дома и отправилась прогуляться к реке. Моя гордость была задета. Я думала, что выгляжу сногсшибательно, и не собиралась отказываться от этой мысли. У реки жизнь пошла чуть веселее. Старая добрая Темза – все такая же зеленая, вонючая и восхитительная! Я добежала до места, куда часто ходила, когда была маленькой. Там висела табличка «Детям запрещено играть на ступенях». Передо мной мелькнула чья-то большая изящная тень. Это был мужчина лет тридцати семи [63] Образ, навеянный нашим соседом Нилом, к которому я многие годы была неравнодушна. . Никогда еще я не видела такого красавца. Меня на миг охватило безумное желание, чтобы он за мной увязался. Странное желание. Мне следовало возмутиться, но этого не произошло, – при виде его силуэта на меня напало какое-то наваждение. Я нарочно стала с шумом двигаться, чтобы привлечь его внимание, а потом принялась кормить чаек. Когда я почувствовала, что он на меня смотрит, меня окатило теплой волной. Он подошел ко мне, хотя я почти не сомневалась, что он этого не сделает.

– Привет! Что это ты тут делаешь одна?

– О! – Я изобразила удивление, но, пожалуй, не слишком убедительно, потому что продолжала есть его глазами.

– Я люблю сюда приходить. Обожаю чаек.

– Я тоже.

– Ты художница?

– В каком-то смысле.

– А что ты пишешь?

– Все, что захочу.

– О!

– Что ты делаешь в выходные?

– Пойду в кино. Ты любишь кино?

– Да. Особенно в жанре кухонной мойки [64] Драматургия кухонной мойки – направление в искусстве 1950–1960-х гг., разновидность социального реализма. .

Не слишком блестящий ответ, но я чувствовала, что должна сказать именно это.

– А что ты уже видела?

– «Такую вот любовь». Ты смотрел?

– Вроде бы. Про что там?

– Одна девушка и один парень…

– Точно, смотрел.

Я засмеялась. Неважно, шутил он или нет, но его слова помогли мне сбросить напряжение. На самом деле я видела всего три фильма с маркировкой «Х» и поспешила их перечислить: «Угловая комната», «Квартира»…

Вскоре после моего возвращения из Парижа мы с отцом поехали в Италию. Мы побывали в Венеции и Флоренции, а в Риме поселились вместе Кэролом Ридом и его женой Пемпи, двоюродной сестрой моего отца. Кэрол снимал там «Муки и радости» с Чарлтоном Хестоном – игровой фильм о жизни Микеланджело. На съемочной площадке, куда он меня пустил и которая произвела на меня неизгладимое впечатление, я спросила его, есть ли у меня шанс стать актрисой. «Если камера в вас влюбится», – ответил он. Мне кажется, я тогда мечтала пойти по стопам матери и стать театральной актрисой, но отцу ни за что в этом не призналась бы, потому что он хотел, чтобы я поступила в art school [65] Художественная школа ( англ .). – Прим. пер. неподалеку от нашего дома. Мама, благодаря своим театральным связям, знала, где какие пьесы готовятся к постановке и какие труппы ищут актрис. Мы уходили в парк Баттерси, и она помогала мне учить текст пьесы «The Lady Is not For Burning» [66] «Леди не для костра» ( англ .). – Прим. пер. Кристофера Фрая для моего первого показа. Я отправилась туда в маленьком платье, которое мама купила мне для поездки в Италию. Папа приколол мне на него розу и пожелал удачи. Перед театром выстроился длинный хвост из девушек в майках и джинсах; я встала в его конец. Когда подошла моя очередь и я вышла на сцену, выяснилось, что я забыла текст. Режиссер сказал: «Ну, это много времени не займет» – и спросил меня, много ли я вешу. Ко мне подошел худощавый парень. Он поднял меня и подтвердил, что я легкая. Они сказали, что я им подхожу на роль глухонемой девушки, которую преследует своими домогательствами некий доктор и которая от отчаяния бросается под колеса автобуса. Ее оставляют лежать мертвой у подножия статуи Бога, которую ваяет скульптор (актер сэр Ральф Ричардсон). Автор пьесы – мой любимый писатель Грэм Грин, по книгам которого Кэрол Рид снял фильмы «Третий человек» и «Наш человек в Гаване», – сидел тут же, в зале. У него были такие голубые глаза, что казалось, будто ты сквозь дырки в его черепе смотришь в лазурное небо. Я получила роль. Мне было 17 лет. Мой дебют состоялся в Брайтоне, а затем в «Хеймаркете» – одном из лучших лондонских театров. Критика встретила постановку в штыки, оскорбленная тем, что Ральф Ричардсон осмелился ваять интимные части тела Бога. Если я ничего не путаю, поскольку мы играли в Вест-Энде, – кстати, там же, на соседнем рынке я купила себе корзинку, которая потом стала знаменитой, – нас приходили смотреть известные актеры, в том числе Майкл Кроуфорд [67] Майкл, несмотря на молодость, был знаменитостью, исполнителем главной роли в фильме «Сноровка», удостоенной Золотой пальмовой ветви на Каннском фестивале. Я тоже снялась в этом фильме, сыграв маленькую роль. Затем он работал в Голливуде, снялся в «Хелло, Долли» с Барброй Стрейзанд и в «Забавной истории, случившейся по дороге на форум» Ричарда Лестера с Зеро Мостелом. Он же сыграл главную роль в «Призраке оперы». Они с Габриэль много лет состояли в браке, у них родились две дочери – Эмма и Люси. Все время, пока я была замужем за Джоном Барри, мы вчетвером часто проводили вместе вечера. Впоследствии Габриэль стала моей лучшей подругой. . Однажды он пригласил меня в «Пиквик-клуб», где я познакомилась с Габриэль – ведущей музыкальной программы на радио и актрисой, его будущей женой.