Кристиан «Флаке» Лоренц - Сегодня День рождения мира [Воспоминания легендарного немецкого клавишника]

В последний раз перед концертом я хочу сходить в туалет, но Том останавливает меня и делает замечание: я не поставил автографы на фотографии и плакаты, развешанные в коридоре. Я хватаю карандаш, который с помощью клейкой резины закреплен на стене, и делаю подписи, где надо. Это своего рода благодарность администрации и всем работникам концертного зала.

Я спешу в костюмерную, чтобы надеть на себя «ошейник». Это требует пояснения.

Рок-группы в том виде, в каком мы знаем их сейчас, существуют с пятидесятых годов. Они стояли на сцене, в зале звучали гитары, клавишные и ударник. Однако, поскольку гитары было плохо слышно в задних рядах, изобрели электрогитары с усилителями. Появилось и электрическое пианино со звукоснимателями на струнах. К ним тоже были подключены усилители. Вокалист использовал микрофон. Это просто: воткнул его в усилитель, а оттуда сигнал пошел на две колонки, стоящие слева и справа на сцене… У групп, которые играли в огромных залах, возникла необходимость усилить звучание инструментов. Тогда уже не хватало двух-трех обычных колонок и усилителей. Они нуждались в специальных, мощных и разветвленных, акустических системах, передающих широкий спектр частот. Поскольку требовалось регулировать баланс громкости между отдельными инструментами, появился микшерный пульт. На него шли сигналы от каждого инструмента, оттуда – на выходной каскад, так называется основной усилитель с кроссовером. Из него музыка подается в акустическую систему группы. Чем больше колонок и усилителей соединено, тем громче может звучать музыка, причем без искажения звука. Все музыканты могут слышать себя очень хорошо благодаря собственному усилителю. За исключением вокалиста, который стоит за колонками, из которых исходит его голос. Он слышит его отраженным от задней стены зала, а значит, с задержкой. И не может петь в ритм. Поэтому изобрели монитор. И второй выход микшерного пульта теперь дополнительно усиливается. К нему подключены две колонки слева и справа, которые направлены на музыкантов. На английском языке это обозначается как Side Field Monitoring.

Теперь гитаристы в рок-группах устанавливают свои усилители на максимальную громкость. Якобы потому, что только в этом случае звук может правильно «раскрыться». В действительности, им просто нравится громкое звучание своих инструментов. Получается, что вокалист снова не имеет возможности услышать свой голос. Он делает свой канал на мониторе громче и ставит свою колонку непосредственно перед собой. Чтобы звук «орал» ему прямо в лицо. Чем больше группа, тем больше вокруг стоит на сцене усилителей и колонок, этих странных коробок, и порой рок-сцена выглядит, как складское помещение мебельного магазина. Но сейчас изобретена система наушников. От монитора микшера сигнал идет прямо на передающее устройство. Музыкант на поясе носит небольшой приемник, размером примерно с пачку сигарет. Из него кабель идет в наушники. Теперь не нужно много колонок на сцене, да и звук настраивается лучше. Вот этот приемник я и называю «ошейником». Иногда мне нужно мгновенно переодеться на сцене или резко двигаться. Раньше приемник после этого или падал с меня, или срывался с пояса и оставался где-то висеть. Поэтому я сконструировал из ремня очень жесткий воротник. На него в области затылка приклеил приемник для связи с группой. Мне требовался только совсем короткий кабель до ушей, с ним я мог двигаться абсолютно свободно, не опасаясь, что наушники упадут. Другие же участники группы, как я уже сказал, носили приемники на поясах, а кабель Том им каждый раз перед концертом приклеивает на спину.

Сейчас, конечно, уже почти все готово. И мой приемник уже подключен к микшеру. Я проверяю еще раз, чтобы уровень громкости был установлен правильно. Теперь осторожно надеваю ошейник. От моего пота он давно стал каменным, пряжка давит на гортань, и от этого у меня возникает чувство, будто кто-то пытается меня задушить. В остальном – все идеально. По крайней мере, ничего на мне не болтается. Через наушники я слышу, как группа обыгрывает в костюмерной первую песню концерта, чтобы на сцене сразу было все нереально круто. Мне не очень нравятся слова, но всегда вызывает восторг то, как точно и убедительно играют ребята.

Концерт начнется через несколько минут. Они хватают инструменты и собираются в коридоре. Зовут меня.

«Мне еще нужно сходить в елки!» – выкрикиваю я и мчусь в туалет. Это цитата из нашей песни, и мне она кажется забавной. Почему я единственный из группы, кто цитирует наши песни? Ох, возле унитаза я вынужден действовать торопливо, но нужно быть очень внимательным к молнии на «штанах для трахания»!..

Когда я выхожу в коридор, Том уже держит в руках поднос со стаканами. Перед каждым концертом мы «сталкиваемся» с коричневой текилой. Мой стакан светлее, потому что сегодня у меня в нем только лимонный сок, но, конечно же, я хочу чокнуться. Да, вот еще один более светлый стакан. Вероятно, вчера кто-то снова вышел из рамок и теперь тоже не может смотреть на спиртное! Посмотрим, кто же это!

Сейчас с нами стоит еще и Николай, руководитель тура. На самом деле, он начальник над всеми нами. На нем толстые наушники, в руках рация – связь со сценой. Он говорит: «Все готово». Затем бросает на нас внимательный взгляд и с ухмылкой шепчет в рацию: «Все на месте. Убрать свет из зала!»

В своих наушниках я слышу шум публики через микшер. Он работает, хотя в зале еще нет музыки, мы пока еще не играем. Зрители оживляются, как только в зале выключают свет: концерт начинается! Это радостное предвкушение встречи с группой. Но сейчас радоваться еще рано, потому что мы только что чокнулись. Так, быстро выпить – и понеслось!

Мы бежим в сторону сцены. Это общеупотребительный съемочный эпизод в фильмах о рок-концертах: группа спешит к зрителю, движется по длинному темному проходу. Как часто мы теряли ориентир и оказывались в каких-то кухнях или складских помещения! Или прямо в зале, среди публики! Это случается чаще, чем можно было бы подумать, потому что мы просто-напросто тащимся друг за другом, не зная, куда идем. Бывает и так, что нужно подниматься на лифте. Тогда мы нервно топчемся и ругаемся, пока ожидаем его, и проходящие мимо работники концертного зала посматривают на нас с улыбочками. Вероятно, это и в самом деле смешно: мы в таком возрасте, когда другие задумываются о пенсии, а не устраивают шумную толкотню перед закрытыми дверями лифта. Мы не уверены, что занимаемся серьезным делом…

Мы куда-то входим и оказываемся в абсолютной темноте. Шум зала говорит мне, что мы за кулисами. Занавес еще не поднят. Светотехники наводят на нас прожектора. Заслоняясь руками от яркого света, мы занимаем свои места. Я смотрю на клавиатуру, но от волнения не могу проверить, в порядке ли она. Это будет продолжаться еще некоторое время: волнение перед выступлением – настоящая болезнь, которая не поддается никаким уговорам. Не важно, что является ее причиной, если она не проходит и мучает меня перед каждым выступлением. Но в остальном все не так уж плохо. Лимонный сок приятно обжигает мое горло.