Алексей Шерстобитов - И киллеру за державу обидно

Попав впервые в этот город, я почувствовал едва заметный привкус его русскости, который парижане пытаются избежать, при этом не в состоянии избавить от него свою столицу. Пусть это говорило мое тщеславие, но трудно было переубедить себя, везде замечая наше присутствие на этих улицах, я уже не говорю — на местных кладбищах.

Вначале апреля Георгию Хлебникову, то есть Хлебникову-младшему, исполнялось четыре месяца. Мама и папа рванули именно в Париж, совместив рабочие моменты с приятным романтическим путешествием. Как умирать, не видя его…

Чуть позже, уже после возвращения из Парижа, Тимур решил приобрести «Мерседес-Бенц» престижной модели. Вместе супруги снова отправились в Европу, воспользовавшись предложением Марка Волошина помочь. Опять получилась поездка, полная романтики чувственности.

Из Ганновера супруги направились в Гамбург. Через несколько дней в Ганновер пригнали громадину цвета «мокрый асфальт», с кожаным салоном, с музыкальным центром, сделанный по заказу, полностью тюнингованный. Машину поставили во двор офиса «МАРВОЛ». Любовались все без исключения, многие поздравляли, после направляясь обмывать покупку. А Москва жила своей жизнью, в ней варились и другие упоминаемые герои этого повествования, в том числе и автор.

Далее, соблюдая хронологию, обращу внимание на очень кратковременный момент, ранее не описанный, имевший место буквально за две-три недели перед самым арестом Григория Гусятинского произошедшего на вилле академика на Рублевском шоссе. Произошло это в скверике за театром имени Образцова.

Как-то он позвонил мне и просил подстраховать на «мутной стреле» [46] Встреча двух и более конкурирующих бригад, вызывающая подозрения и опасения. . Это значило, что ее последствия могли быть непредсказуемы. Одевшись и преобразившись соответствующим образом, выглядя безлико, интеллигентно, серо, ничтожно, в дешевом плащике, коротких серых брюках, стоптанных, никогда не видящих гуталина, ботинках, в очечках и выцветшей шляпе а-ля «семидесятые», я играл сам с собой в шахматишки, сидя на скамеечке, в отдалении от назначенного места.

Миниатюрная досочка «карманных» шахмат покоилась на черного цвета дипломате советских времен. Емкость эта была предназначена своей конструкцией для переноса и удержания АКСУ с пристегнутым снаряженным магазином, носила аббревиатуру «АКС74У — «Кондор»». Собственно «Кондор» — это сам кейс, разработанный для скрытого ношения АКСУ. При нажатии на клавишу, размещенную на ручке, имеющую предохранитель, сбрасываются боковые стенки самого «дипломата», оставляя в руках оружие, готовое к бою.

Удалось купить всего один, и я обещал показать его Григорию. Лучшего момента не придумаешь…

События не произвели на меня никакого впечатления. В расставленную ловушку, а открыто у назначенного места встречи были всего человек десять, попался только один чужак, появившийся на дорогой машине марки БМВ. Он не успел произнести полностью даже первую фразу, как оказался в багажнике своей машине, находясь в нокауте. Через секунду автомобиль исчез, еще через минуту пропали остальные.

Сложив досочку, свалив мизерные шахматные фигурки неоконченной партии в ее чрево, я отправился в сторону, где ожидал Григорий со своим водителем. Увидев меня, он долго смеялся над внешним видом. Обменявшись несколькими фразами, я отдал кейс с содержимым, намереваясь заехать за ним сегодняшним вечером или завтрашним утром на квартиру, на дачу он еще только предполагал переезжать.

Шеф кого-то поджидал, поэтому остался, я же покинул сквер, удалившись в сторону припаркованной в нескольких кварталах «Нивы».

Тогда у меня уже был мобильный телефон, носивший звучное название «Моторолла». На него и поступил звонок через несколько часов. Голос Гриши был несколько напряжен, он говорил быстро, ничего не объясняя. Мы встретились где-то по ходу его движения, выбор места был спонтанен. Почти не останавливаясь, Гусятинский сунул через приоткрытое окно «дипломат», сопроводив словами: «Посмотри там внутри — он у ментов был. Давай, братан… позже позвоню…».

Со всеми предосторожностями, не зная, чего именно ожидать, обследовал содержимое, и не найдя ничего подозрительного, ждал объяснений. Оказалось, что спустя несколько минут после моего ухода, главшпана задержали «петровские опера», сопроводив к себе в гости. Разумеется, немного прошло времени, поскольку появился снова его одноклассник из соседнего кабинета и уже второй раз урегулировал за десять тысяч долларов все вопросы. За эту сумму босс ушел из здания «Петровки 38» с этим самым кейсом…

Следующий, по счету третий и самый серьезный арест произошел несколькими неделями позже, мы немного касались его. Григорию предъявили кражу оружия со складов военного училища в Иркутске, что как-то не вязалось ни с его деятельностью, ни со временем совершения преступления. Скорее всего, это был предлог.

Через две недели после ареста ведущие следствие следователи, дабы избежать сильного нажима «сверху», организованного всесильным «Сильвестром» через «лубянские кабинеты», Гусятинского этапировали в Иркутск. По всему видно, ему там совсем не понравилось. Я видел его сразу после освобождения. Несмотря на непривычную худобу, выглядел он неплохо, свежо, но подавлено. В словах проскакивало желание скорее покончить со всеми делами и исчезнуть. Выглядел он здоровым и физически крепким.

Другое дело Саша Буторин, арестованный вместе с Григорием, освободившийся только через пять лет, отбыв наказание на строгом режиме, правда, уже по другому обвинению. Зубов у него, кроме нескольких задних, почти не было, некоторые, из оставшихся были сломаны ударами тяжелыми твердыми предметами — последствие избиений в начальный период следствия.

Сережу «Полпорции», также арестованного с Гусятинским, освободили одновременно с начальством. Григорий в своих письмах-малявах, написанных на встречах с адвокатом, больше содержащих просьбы об обустройстве своего быта в тюрьме, семьи, личных делах, и особенно о скорейшем его освобождении, иногда касался «МАРВОЛА», правда, без существенных указаний. На мой взгляд, на этот период времени он «выпал из обоймы» имевших к этому совместному предприятию отношение и уже никогда в нее не вернулся. Постепенно это место занял Олег Пылев и Сергей Махалин, со стороны «союзников» оставались: Ананьевский, Буторин, «Дракон» (Сергей Володин), наездами бывал Бачурин Юра, впрочем, последнего никто не воспринимал серьезно без Григория.

Олег никогда не входил в курс дела глубоко, не изучал сути происходящего, опирался на чужие мнения, иногда принимая решения, зависящие от настроения. Этот период выпал из моего поля зрения, поэтому восполняю его с чужих слов, причин не верить которым нет…